Надя, моя Надя, никогда не скроет правды.
"Хреново выглядишь" - как говорится не в бровь, а в глаз.
На дворе темно и кроме фонарного света ничего не подчёркивает мою хреновость, однако наверное этакую развалину как я сложно не заметить. Честно, снова мало сплю, опять мало ем, принимаю слишком много лекарств и чересчур много убиваюсь морально. И конца и края не видно.
Говорят если чёрная плесень завоевала ванную комнату избавиться от неё можно только радикальными методами.

"Не поперёк, а вдоль..." - между делом замечает Он-знает-сам.

Я лежу у его ног, почему-то на полу. Взмыленная и задыхающаяся. То, что у БеТТи принято называть неудачной тренировкой. Если подкашиваются ноги, сердце норовит лопнуть и ничего не слышно из-за грохота в ушах. Остаётся надеется, я легла самостоятельно, а не упала.

"Тебя осталось только пристрелить..." - доносится сверху.

Временами мниться мне будто случаются провалы. События приходят на смену друг другу с продолжительными пробелами. Я опять отсутствую, оставляя механическую копию на замену. Спрашивается, где шляюсь? Но периоды прояснения ошеломительны. А потом вновь неясная мешанина. И музыка, постепенно нарастающая из пустоты, как невидимый парад. Плотные ряды подразумеваемых музыкантов маршируют, замыкают круг и начинают водить хоровод, погружая в пучину звука.

"Болеро" Равеля.

Великий Боже...

Я выживу. Вот увидите, я выживу. Это просто хандра и... проклятая весна...

Не первый, а двадцатый этаж.
Кто-то смастерил виселицу на детской площадке, из пояса пальто.
Не по зебре, а по тротуару.
Бокал с горкой.

Я выживу. Не впервые. Я выживу, ради, не знаю, ради чего-нибудь выживу.

"А зачем?" - пожимает Он-знает-сам плечами.

Говорят, если чёрная плесень завоевала ванную комнату, от неё уже не избавиться.