Порою свою начальницу я просто ненавижу, воспламеняясь гневом и отвращением сиюсекундно, стоит ей пуститься по волнам своего безумия. Ведь это форменное безумие, ни вера, ни пропаганда, а бред фанатика. Утомительный и грязный. Ненависть, ничего кроме ненависти в её сбивчивых бессвязных проповедях нет!!!
Обыкновенно я напоминаю себе, что сетовать бессмысленно. Должно быть в жизни руководительницы имели место быть события весьма болезненные и калечащие здравый рассудок и духовную половину. Люди не прячут душу в "катакомбы первых христиан" без веских на то основания. Страх, разочарование, жизненный надлом - извечная подпорка добровольного "рабства". Её мне следовало бы жалеть и продолжать относиться как к больному, легко возбудимому, но в целом смирному пациенту напоруках. Кроме прочего, иметь против начальницы недовольство равно кусать кормящую тебя руку. Но, право же, есть пределы всякому терпению.
Намедни, читая "Лунный камень" Уилки Коллинза (скучноватый в смысле развития событий, однако бесценный в смысле образов и тонкости их прорисовывания роман, между прочим праотец всех последующих гигантов - Коннан Дойля, Агаты Кристи и т.д.) я нашла персонажа ооочень схожего с нашей матушкой. Едва ли не в один в один. В любом случае метода внушения практически идентичная, в плане производимого впечатления, наглости и вызываемого раздражения.
Привожу для наглядности красноречивый и исчерпывающий кусок. От первого лица.
Цитата"Но вместо того чтобы срывать цветы, я прибавила к ним еще один, а именно - другую книгу из своего мешка, которую я оставила, как сюрприз тетушке, между геранью и розами. Счастливая мысль последовала за этим: "Почему бы не сделать того же для нее, бедняжки, в каждой другой комнате, куда она войдет?" Я немедленно простилась с нею и, проходя через переднюю, прокралась в библиотеку. Самюэль, подойдя к двери, чтобы выпустить меня, и предположив, что я уже ушла, вернулся к себе вниз. На столе в библиотеке лежали две "интересные книги", рекомендованные нечестивым доктором. Я немедленно спрятала их с глаз долой под своими двумя драгоценными книгами. В столовой я увидела любимую канарейку тетушки, певшую в клетке. Тетушка имела привычку всегда кормить эту птичку из собственных рук. На столе, стоявшем под клеткою, было рассыпано семя. Я положила книгу в семена. В гостиной мне выпал более счастливый случай опорожнить свой мешок. Любимые музыкальные пьесы тетушки лежали на фортепиано. Я засунула две книги между нотами. Еще одну книгу я положила в дальней гостиной под неоконченным вышиванием: я знала, что это работа леди Вериндер. Третья маленькая комнатка находилась возле дальней гостиной, и была отделена от нее портьерами, а не дверью. Простой старинный веер тетушки лежал на камине. Я раскрыла девятую книгу на одном весьма полезном месте, а веер положила вместо закладки. Тут возник вопрос, не пробраться ли мне еще выше, в спальню, - рискуя, без сомнения, подвергнуться оскорблению, если особа в чепчике с лентами находится в это время на верхнем этаже и увидит меня. Но - о боже! - что ж из этого? Неужели бедной христианке страшны оскорбления? Я отправилась наверх, готовая вынести все. Везде было тихо и пусто кажется, это был час чаепития прислуги. Первою комнатой была спальня тетушки. Миниатюрный портрет дорогого покойного дядюшки, сэра Джона, висел на стене против постели. Он как будто улыбался мне, как будто говорил: "Друзилла, положи сюда книгу". По обе стороны постели тетушки стояли столики. Она страдала бессонницей, и по ночам ей нужны были (или казалось, что нужны) различные предметы. Я положила одну книгу возле серных спичек с одной стороны и еще одну книгу под коробочку с шоколадными лепешками - с другой. Понадобится ли ей огонь или понадобится ей лепешечка, драгоценная книга бросится ей в глаза или попадется под руку и в каждом случае будет говорить с безмолвным красноречием: "Изведай меня! Изведай меня!" Только одна еще книга оставалась теперь на дне мешка, и только одна комната, в которой я еще не бывала - ванная, примыкавшая к спальне. Я заглянула туда, и священный внутренний голос, никогда не обманывающий, шепнул мне: "Ты положила ее повсюду, Друзилла, положи теперь и в ванной, и дело твое будет сделано". Я заметила утренний халат, брошенный на стул. В этом халате был карман, и туда я всунула последнюю книгу. Можно ли выразить словами сладостное сознание исполненного долга, охватившее меня, когда я выскользнула из дому, не замеченная никем, и очутилась на улице с пустым мешком под мышкой? У меня было так легко на сердце, как будто я опять стала ребенком. Опять стала ребенком!
Когда я проснулась на следующее утро, - о, какою молодою почувствовала я себя! Я могла бы прибавить: какой молодой казалась я, будь я способна распространяться о моем тленном теле. Но я неспособна - и не прибавлю ничего.»
Уилки Коллинз «Лунный камень»
Блестящее отражение. Не сомневаюсь именно так она себя и ощущает после того, как выльет на меня ушат своей застарелой агрессии и ненависти. Миссис Клак, распихивала якобы "духовные" брошюры, а руководство втюхивает мне гнусные истины. Почитая за благодеяние.
Вот вам канистра и спички. Сожгите меня, что б я не мучился.
Самое неуютное здесь - раздвоенность эмоций.
"Мы встретились не просто так," - утверждает начальница, - "Бог всегда приводит ко мне нужных людей. Я помолилась и сразу увидела твоё резюме на сайте и ты в двух шагах находилась, даже звонить не нужно."
Чаще я молчу в ответ на упоминание об обстоятельствах нашего знакомства и их, в высшей степени, странного свойства. Думаю тут с ней не поспоришь. Бог всегда приводить нужных людей. И, не желаю тянуть одеяло на себя, но видимо "нужными" выступает как раз новый коллектив. Я была на грани, нуждалась в передышке и пип-стопе и новый работодатель обеспечил мне халявную осень. Да и теперь ещё, БеТТи ни за что не вернулась бы к старому режиму работы.
НО КАК ЖЕ ОНА ДОПЕКЛА МЕНЯ!!!
Мерзко ещё и то, что начальница постоянно сравнивает меня с собой. Мол в юные годы,её преследовали те же идеи и терзали те же сомнения. Видимо отпечаток ужаса и оскорбления недостаточно ясно читаем на моём лице. Волосы встают дыбом от предположения разделить участь попавшего под опиумный туман источаемый предприимчивой Церковью. Учитывая, что лет в семнадцать у их почти получилось обдурить меня. Спасибо невообразимой красоте иных вещей царящих в мире, выручили. Вряд ли мы с ней хоть чем-то походили друг на дружку и всё равно задевает.
Вот такое вот запутанное дело о навязчивом сеятеле.(((