Прошлую неделю я проторчала в старом офисе со своей бывшей (второй уж раз) начальницей. Пока коллега была в командировке вызвали, так обзовём, на подмогу. И конечно это было не то что б напряжно, работа "не бей лежачего", пришёл как смог, потребовалось выйти на собеседование, встал и вышел. Главное, никто не пристаёт и не насилует мозг, если всплывает какой косяк. Ведь косяк то не твой, ты же, напротив добрый самаритянин, который пытается как-то решить возникшую проблему. Ну и конечно, какие-никакие деньги. На фоне такой вынужденной ностальгии по недавнему минувшему, я ходила по собеседованиям, разрываясь в сомнениях, кому отказать, на кого сделать ставку и вообще чего я хочу, ожидаю и каким представляю своё будущее. Стресс для меня неимоверный. По закону подлости, то никто не предлагал и не хотел БеТТи, то вдруг все выразили готовность звать меня на второе, третье, собеседование или совсем на должность с понедельника.
Сбитая с толку, без медикаментозной поддержки я всю неделю пребывала в каком-то жутком состоянии латентной истерии. Без агрессивных атак окружающих стен, но в совершенном неадеквате.
На старом месте все по-старому. В смысле бардак на кухне, в зале салона, на столе в офисе менеджеров, мусорные корзины без пакетов и начальниц без стеснения спящая в разгара рабочего дня за столом у компа. Технический совсем впадает в беспамятство или же намеренно саботирует работу из чувства мести к директрисе. Монтажники, бедолаги, сетуют и плюются, вынужденные существовать при таком безалаберном режиме. Старший менеджер, при все моём к ней расположении и всех её достоинствах, витает в облаках и строит несбыточные прожекты. Собственно даже как-то странно, ведь в процессе выживания меня, утверждалось, что все измениться и я "корень зла". Видно не я и не зла.
Пять дней подряд я избегала смотреть начальнице в глаза. Хотелось бы ещё и не слышать вовсе её нытья, но это было не реально сделать. Боялась пожалеть её снова. И без того сердце обливалось кровью от вида запущенности магазина. У нас там и так всегда шалман, но теперь вообще вид заброшенный. Компания (и как фирма, и как совокупность людей) забрала три года, неисчислимо нервных клеток, ничего не дав взамен. Деньги не в счет. На собеседованиях я не могу похвастать достижениями, какими особыми навыками продаж или техникам втюхивания. В нашем магазине время остановилось где-то в нулевых. Морального удовлетворения тоже особого не было и сколько не шарь не нащупать его в глубине души. Разве лишь воспоминания о тех клиентах, что были благодарны в целом нам за работу, но и перед ними стыдно, ибо многим приходилось мириться с нашей придурью.
Вопреки всем стараниям начальницы я ей почти ничего не говорила о поисках, предложения и новом, предполагаемом, месте работы. Не из-за страха сглазить. Противно было, почти физически. И я лукавлю, когда утверждаю будто она не предложила мне вернуться и не подала намека. Оно висело в воздухе всю неделю с понедельника. Я его просто отказалась услышать. Или кто-то внутри меня запретил мне прислушиваться.
В пятницу, во время беседы, а теперь, не будучи связанной с ней ничем кроме честного слова , я могла более раскованно и ещё более прямолинейно отвечать на ее глупости, зашла речь о том, отчего мы расстались во-второй раз.
"Вы не слышите никого кроме себя. Да и наши взгляды на жизнь расходятся, с этим Вы не смогли смириться. Потому что личное подчинение сотрудников, их частное, интересует Вас куда больше, нежели бизнес качества и навыки." - сказала я.
"Нет, мы расстались потому что ты халатно относилась к своей работе!"- возвопила она оскорблённо.
Да, наверное, иногда и халатно, когда уже не было сил стараться. Но отчего же тогда халатны сотрудник вернулся на работу после первого увольнения и сидит сейчас, на подмене. При это выслушивая как плохо работает ее коллега и как она "халатно" относиться к обязанностям.
После этого я оглохла окончательно.
В субботу зашла передать дела и забрать деньги.
Всякий раз при увольнении, особенно в последние дни отработки человек уходящий ощущает некоторое отчуждение от коллег. Даже если к тебе сохраняют доброжелательность чувствуется подспудное неодобрение. Ты уходишь, ты предатель, ты крыса, бегущая с корабля. Разве судно тонет?
Тонет, мне многие твердят, что судно моей бывшей (надо научиться так говорить) тонет или явно терпит бедствие и никто, никто из его команды не старается спасти его. Моя коллега вполне прижилась при директрисе, тех. директору некуда пойти и он связан с ней узами брака, монтажники тоже не знают пока, куда податься.
"Ты другая," - говорит мне ШтЫрлиц, и сует в руки бумажные платочки, - "тебе надо оттуда уйти."
А я понимаю, что плачу и все ещё вижу перед собой силуэты АЛ И К и кажется они смотрят на меня осуждающе.
Ты предатель. Ты предатель. Кто если не ты? Кто будет делать там, всё, что ты делала?
"Надо пережить," - говорит "ОН-знает-сам" вечером, - "надо пережить, раз решила."

Мне надо избавиться от этого. Отучиться ждать вызова на старое место. Отучиться жалеть АЛ, себя и думать, что ничего иного не заслуживаю. Надо научиться чему-то новому. Надо вылечиться. Надо бороться.

@темы: нытьё, неизбежное, без ответа, умри всё живое, с кем только не приходится..., "он знает сам", моя жизнь

---

Устрашения и мотивации пост!!

- Итак, - сказал Шеф, - в доме больше не осталось сосисок.
- Какой кошмар!
- А так же пирожных и печенья и двух шоколадок, пакета семечек, возможно что-то ещё.
- Прошу прощения, Шеф, какое Вам дело до нашего холодильника?
- Я тут вообще-то живу.
- С каких пор?!
- Уже вторую неделю!
- Что?!
- Но сейчас не о том. Фриц, наглядный материал, пожалуйста!



Адъютант широко улыбнувшись развернул и пришпилил к доске рулон, что принёс вслед за Шефом под мышкой. Тот в свою очередь растянул указку.

- Все очень просто - заявил он учительским тоном, - Вы, прошу прощения, возвращаетесь к форме 2010 года. Вот к этому.

- И что?
- Ничего, Ваше право. Моё дело только известить и напомнить, чем...то есть как, это выглядит. 50-й размер одежды, сложности с выбором штанов и прочие.
- Ещё что-нибудь?
- У меня все.
Шеф сложил указку и ушёл наверх, оставив щерящегося Фрица рядом с злополучным агитплакатом.
- Убери немедленно!
- Не велено.

Вздохнув я снова легла на диван. Да, когда-то мы были "жирнее жира", но однажды я сказала "стоп" и совершенно феноменальным для себя усилием воли заставила себя измениться. И не планировала возвращаться обратно. Но в последнее время из-за нервов я только и делаю что жую. Все подряд. Этот вечный голод уже перерастает в проблему, а я все не могу остановиться. ((
Я расстраиваюсь и ем, ем и расстраиваюсь, замкнутый круг.

Но я не хочу снова быть той девчонкой из 2010 (( Никогда((

@темы: нытьё, неизбежное, умри всё живое, Я - скромный Наполеон! стеснительный Цезарь!XD, между вашим и моим, борись или переварись, моя жизнь

---

В первый раз - это было чистейшей воды любопытство на энтузиазме.
Во второй - своеобразный жизненный вызов.
В третий - почти отчаянье и отсутствие мотивации.

Что это должно быть в четвёртый?

---

Where is my mind?

Шеф постепенно теряя терпения бродил по коридорам, лестницам и этажам и даже прошёлся по полутемному парку, шелестя падшими листьями, в поисках. Добравшись до Бедлама "8" он застал Фрица развалившимся на диване, парень пристально разглядывал нечто в своей руке, сосредоточенно сдвинув светлые брови. Заметив постороннего наблюдателя он подскочил, пряча вещь в карман и звонко щелкнул каблуками.
- Где она? - спросил Шеф мрачно.
- Без понятия, - ответил адъютант, - я сегодня целый день...
- Знаю, - потеряв к нему интерес отмахнулся Шеф и отправился наверх стучать в комнату Той-Другой.
Она распахнула дверь в халате поверх ночной сорочки, а с точки зрения нежданного гостя возмутительно полуголая.
- Где она?
- Пф, откуда мне знать, не страж я сестре своей.
- Она не у тебя?
- Ни за чтобы ее не впустила, она начинает копаться в моих вещах.
- Спасибо, - цедит Шеф сквозь зубы и спускается обратно в гостиную, вновь вспугивая странно тихого и сонного Фрица. Парень вытягивается в струнку, поджимая губы и морщась. Нигде нынче нельзя расслабиться.
- Вольно, - командует Шеф, снимая трубку с изящного чёрного ретро телефона. Диск шипит под пальцами. Пипино у себя в кабинете реагирует почти сразу после первого звонка.
- Она у тебя?
- Подожди минуту, - просит тот, откладывая трубку в сторону.
Синьор Пипино поднимается из кресла, выходит из квартиры, спускается пролет вниз и сворачивает к служебному входу, проходит кухней. На балкончике над залом скучает администратор, наблюдая за немногочисленными гостями внизу.
- Нет и сегодня не было, - слышит уверенное заявление Шеф через некоторое время.
- Премного благодарен, - кивает он, нажимая на рогатый рычаг.
- А этот где? - оборачивается он к Фрицу.
- Чердак, - сухо докладывает молодой человек.

На чердаке с косого потолка свисает несколько трепещущих теплым оранжевым светом фонарей на цепочках. Под ними, в своеобразном гнезде из неимоверного количества подушек читал Он-знает-сам.
- Не знаю, - не отрываясь отвечает он голове Шефа показавшейся из люка.
- Её нигде нет, а надо принять хоть какое-то решение. Хотя бы одно, чтобы разгрузить все остальное. И именно сейчас она исчезает.
- Нормальная ситуация.
- Не смешно. Вы точно не знаете, где она?
- Точно.
Шеф горестно вздыхает, ступени чердачной лестницы поскрипывают. Удаляющиеся его шаги постепенно стихают внизу. Выждав минуту, Он-знает-сам откладывает книгу и разгребает ворох подушек.
- Ты играешь в прятки с дядей Шефом?
Я смотрю на него, тихо посапывая. Он кажется таким огромным, потому что я сейчас такая меленькая. А он видит перед собой пухленькую лохматую девочку во фланелевом платьице, желтом в цветочек и сползших, колготках. Мне стыдно и стремясь отвлечь его от не приятного разговора, я его обнимаю за крепкую шею. Он откидывается вместе со мной на спину и успокоительно гладит по голове.
- Не бойся я тебя не выдам.
- Спасибо, - бормочу, крепче его стискивая.
- Чего ты хочешь сейчас?
- Мизервиль и вкусняшку.
Жестом фокусника он достает из воздух, ну не сосем, но так кажется ноутбук и шоколадку и мы будем смотреть мультики пока я не усну.
А внизу рыщет недовольный Шеф.

@темы: нытьё, без ответа, умри всё живое, "он знает сам", между вашим и моим, истерика, мои мысли, моя жизнь

---

Фолькеротерапия.

У меня был тяжёлый день, сутки на каблуках, собеседование и почти полноценный рабочий день на старом месте (нет я не вернулась, просто выручаю), поэтому мне нужна терапия.



Ааа ноги болят, охота спать... но мне легче.

@темы: нытьё, распространяя чудеса, мужчина как произведение искусства, моя жизнь

---

Айн, цвай, драй, Шики-Шики швайне О_о

ШтЫрлиц ходил на встречу с большевиком. Воистину разведчик от Бога. )
И мы пересмотрели "Наши матери, наши отцы". И Фолькер остался в неприкосновенности. А Шиллинга не жалко, в смысле, пусть.... XD

Меня вскрыли В Контакте и огромное количество народа получила мой "Привет" и "Дайте денег". А мне пришлось потом всем объясняться, что не я это, а какие-то уроды чтоб им ГЕСТАПовские застенки приснились.

И смотреть современные российский фильмы о войне для меня теперь практически не возможно. Иду на кухню за какао, бабуля смотрит какой-то очередной щедевр. Идут немцы через заснеженный русский лес, не знаю какой год,но форма у всех новенькая, как прям недавно получили обмундирование. Наливая молоко смотрю в ящик: "вермахт или ваффен-СС". Вермахт, ага.
"Хер Хаупман!".
Ага, ясное дело, начальник он по жизни хер, а иные "ХЕР" прямо с большой буквы.
"Фаер!" - кричит это хер.
Да, ребята вы б там проверили командный состав, потому как мне казалось немец крикнул бы "Фойер".

И чтобы пост не был голословен приложу смешных картиночек. Я не то любитель таких вот шуток, но однако что-то в этом есть определённо.



И да идиоты они определённо были всегда и хорошо не было инстаграма у людей тогда.



Суровые будни верхушки СС XD романтично, или на зелье какое собирают магическое.



И прямо про меня когда я выпью и выкурю достойный кальянчик.

Я обещаю, не будем говорить о политике.
Тремя стаканами позже.

@темы: бугагашечка, вот такое кино, моё соучастие, моя жизнь

---

У Вас была какая-то тактика...

Может и правда стоит снять пару видео и завести ютьюб канал?
Ну что мы потеряем, каждый да что-нить обозревает. М?
Такой канальчик для своих.
Так я не могу делать абы как. Или делать хорошо или никак(.

Хмммммм...

---

"Бомбовое исполнение" буфетчицы.

Увидела случайно у одной девочки гифки, которых прежде не видела.

Блиииин, я хочу увидеть спектакль целиком! Я очень хочу!
Пьесу я прочитала, не скажу, что она дурна, на мой вкус она слишком модернистична, но блиииинн, хочу целиком увидеть!




Матерь божья, колготки, ноги, колготки, ноги, ноги, колготки, Шеллебнерг под препаратами на задании под прикрытием XD

И да я однажды постила, запощу ещё раз.


Вот я вижу, что канал культура, но где купить, скачать?! ((

@темы: бугагашечка, вот такое кино, распространяя чудеса

---

Сборник драбблов: Пойманные мгновения.

Название: Пойманные мгновения.
Автор: БеТТи Бр@во (на других ресурсах ЧШ)
Бета: Explode
Фандом: Исторические личности, "Семнадцать мгновений весны" и произведения Семёнова о Штирлице.
Категория: джен
Жанр: юмор, драма.
Рейтинг: PG -13
Персонажи: Вальтер Шелленберг, Макс Отто фон Штирилиц, Рейнхард Гейдрих, Генрих Мюллер, Адольф Эйхман,...
Саммари: Жизнь череда эпизодов-мгновений, проносящихся мимо. Не все они о войне, не все они значительные. Есть мелкие бытовые, смешные и грустные моменты из человеческой жизни. Успеть бы поймать их прежде, чем они канут в Вечность.
Дисклеймер: Искусство должно быть свободным и бедным. Я, по-прежнему, бедный и свободный.
Размещение: по доброй воле, размещаю лично. Копировать с сохранением авторства. ОБЯЗАТЕЛЬНО оповестить, куда изымается.)
Критика: Автор с ней уже смирился XD
От Автора: У меня была чудесная весна, и я, наконец, созрела поделиться тем, что она во мне зародила, тем, что храниться "у сердца в уголках". Эти истории сплошная выдумка, вскормленные легендарным фильмом, произведениями Семёнова, отрывками мемуаров и исторических источников. Реальные исторические личности были другими. "Своими собственными". Подходя к работе над сборником я очень отчетливо это понимаю.

Мгновение первое. Не заразное ли оно?

Как только тема пастора в разговоре была исчерпана, а поинтересовавшийся осведомлённостью Гиммлера Штирлиц мягко получил по любопытному носу, Шелленберга потянуло на романтику.
- Если всё будет хорошо, вы сможете поехать в горы дней на пять, - пообещал он, - там прекрасные катанья, снег голубой, загар коричневый. Боже, какая прелесть! Как о многом мы забыли во время войны.
Шеф наверняка сам был бы непрочь послать дела к чёртовой бабушке и отправиться покорять швейцарские лыжные трассы.
- Прежде всего, мы забыли самих себя, - решил поддержать тон беседы Штирлиц, - как пальто в гардеробе после крепкой попойки на Пасху.
- Да, как пальто в гардеробе, - задумчиво повторил Шелленберг. - Стихи давно перестали писать?
- И не начинал вовсе.
- Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц, - осуждающе промурчал шеф, мимолётно улыбнувшись.
- Могу поклясться. Всё писал, кроме стихов.
- Почему?
- У меня идиосинкразия к рифме, — извернулся находчивый штандартенфюрер.
Шелленберг рассмеялся и, одарив подчинённого за удачную шутку дружественным хлопком по плечу, спровадил за дверь.
Оставшись в одиночестве, Вальтер враз посерьёзнел и призадумался.
- Идиосинкразия у него, ага, - пробормотал он.
Вернувшись за свой рабочий стол, шеф разведки пристально изучил корешки книг, выстроившиеся на полках в шкафу по соседству.
- Да, - снова уронил он, - это же надо выдумать, идиосинкразия.
Рука его сама потянулась к телефонному аппарату.
- Дитрих, - выдохнул он в трубку и тут же чертыхнулся. Да, он же его того, в смысле нет больше этого, c веснушками. - Напомни, как тебя зовут. Да. Принеси мне медицинский словарь. Самый полный. Мне нужен том c «И».
Шеф германской разведки должен знать всё, если он чего-то не знает, то об этом никто не должен знать.

Мгновение второе. А «был ли мальчик» в сорок первом?

Вчера была попойка (нет, не после Пасхи, а с высокими чинами по какому-то малозначительному поводу), на которую Штирлица отправили с заданием собрать информацию, выболтанную под градусом. Правда, поднимать тосты приходилось на самом деле, ещё и собутыльники оказались усердными. Ну, ещё бы, вся их «коричневая» революция ковалась по пивным, где они сначала опустошали тяжёлые кружки, а потом дрались ими с коммунистами. И хоть советский разведчик в силу происхождения и профессии был «стойким солдатиком» - пил, сохраняя относительно «трезвый» самоконтроль, - избежать последствий не смог.
На доклад к шефу он явился аккуратно одетый, выбритый, но с серо-зелёным лицом и гудящей головой. Шелленберг принял подчинённого благосклонно, даже с участием. Он же сам послал бедолагу к этим бездонным бочкам и как человек малопьющий понимал, насколько непросто пришлось штандартенфюреру, который в пагубном пристрастии тоже не был уличён.
- Если Вам совсем плохо, Штирлиц, можете ехать домой, - разрешил Вальтер, выслушав отчёт о встрече и заперев в столе плёнки с записями застольной болтовни. - Не мучайтесь.
- Ну что вы, - отмахнулся Макс, - дел невпроворот. Через час-другой отпустит.
Тронутый служебным рвением сотрудника, Шелленберг всё же осуждающе покачал головой. Нельзя так измываться над организмом. Покопавшись в другом ящике легендарного неприступного (оснащённого невидимыми пулемётами) стола, шеф извлек на свет божий неприметную жестяную коробочку. Наполнив стакан из графина, Вальтер деловито достал дозу порошка в пергаменте, высыпал в воду, взболтал... Штандартенфюрер наблюдал за манипуляциями начальства с растущим чувством тревоги.
Когда подозрительное вещество полностью растворилось, Шелленберг поднялся. Советский разведчик напрягся и немного вспотел.
- Вот, выпейте, - нависнув над ним, велел шеф, протягивая злополучный стакан.
В тишине кабинета послышалось, как Штирлиц сглотнул. У Вальтера в глазах засветились яркие огоньки веселья.
- Ну что же Вы, друг мой, - пожурил он весьма довольный реакцией подчиненного, - это не отрава, наоборот, лекарство. Или Вы мне не доверяете?
- Отчего же, - пожал плечами Макс, принимая подношение. - Кому же мне ещё доверять, если не Вам, мой бригаденфюрер.
- То-то же, - не в силах бороться с расползающейся улыбкой, кивнул шеф.
Сев напротив, он не отводил взгляда, пока последняя капля «лекарства» не перелилась в Штирлица. Да и после они смотрели друг на друга в молчаливом ожидании... эффекта. Минут через пять Штирлиц ощутил, как свинцовая хмарь в черепной коробке рассасывается. Еще через минуту он удивленно поёрзал на стуле, испытывая внезапный прилив бодрости.
- Полегчало? - спросил Шелленберг.
- Что Вы мне дали?
- Ничего сверхъестественного, - теперь, произведя впечатление, шеф начал откровенно кокетничать. - Просто секретные разработки фармакологической промышленности. Советской промышленности.
Штирлицу даже не пришлось притворяться, он на самом деле изумился.
- Да-да, - продолжил красоваться Вальтер, - достались мне совершенно случайно.
- Вы же столько не пьёте?
Облизав губы, Шелленберг выдержал паузу, как бы сомневаясь, достаточно ли надежен собеседник, чтобы делиться с ним подробностями. Но всё же был он иной раз не в меру тщеславен и к штандартенфюреру своему ненаглядному накрепко привязан.
- В сорок первом, почти перед самой войной, я был в Москве. Зачем, Вас не касается, - сразу строго обозначил он. - В составе делегации от немецкой химической промышленности по фальшивым документам я ездил туда на несколько дней. Русские тепло нас встречали. В гостеприимстве им уж точно не откажешь. На одном из совместных ужинов мне не удалось объяснить, что я не большой любитель водки. И чтобы не вызывать подозрений...
- Перестарались? - от чистого сердца посочувствовал Штирлиц. Ему отлично были известны все диагнозы шефа. В том числе и повышенная болтливость нетрезвого Вальтера.
- Утром следующего дня мне казалось, что я сдохну в проклятой Москве среди коммунистов. А меня ведь только-только повысили. Но один советский товарищ проникся моими страданиями и буквально спас мою жизнь. Ну не курьез ли?
«Да уж, обхохочешься, - подумал советский разведчик Исаев. - А через несколько месяцев Германия обрушилась на Советский Союз в предрассветном тумане. Без объявления войны».
Словно уловив отголоски его затаённых мыслей, Шелленберг скромно потупился.
- Такой вот сувенир, - промямлил он тихо, - видите, ещё раз пригодился.
- Спасибо за заботу, бригаденфюрер.
- Будет Вам, Штирлиц, - хмыкнул шеф, возвращаясь к вороху бумаг. - Идите, у Вас же дел невпроворот.
На Шелленберга вечно нападала какая-то суетливость, стоило ему совершить какой-нибудь простой человеческий поступок. Работа рядила его в костюм шефа разведки, компетентного во всех смыслах, в других амплуа он чувствовал себя неловко.
- Бригаденфюрер, можно ещё один вопрос?
- Чего Вам?
- Вам Москва-то понравилась? - разведчик Исаев не устоял перед таким соблазном.
Вальтер склонил голову набок, перебирая в памяти картины той поездки. Ему было холодно там, причем постоянно, и боязно. Он всё ждал, что его разоблачат и арестуют местные спецслужбы. Приятного в командировке в Союз было мало.
- Признаться, я смутно ее помню, - уклончиво ответил он.

Мгновение третье. Продолжение банкета.

Мюллер сволочь, Шелленберг понял это с первого взгляда, с первой их встречи. Работать с ним было ужасно, не так омерзительно, как позже под руководством Кальтенбруннера, но ужасно. Этот деревенский надутый индюк постоянно грозился ущипнуть его побольнее. За самое мягкое место. Вальтер недоумевал, с чего Генрих так на него взъелся, или наоборот, так сильно он ему нравился что ли, что никак не отстанет, морда гестаповская. Много бед понаделал Мюллер Шелленбергу, однако самой опасной была история с Линой Гейдрих.

- Вечером будьте в гражданском, - глухо распорядился Гейдрих, не поднимая головы.
- Хорошо, группенфюрер, - отозвался Шелленберг, укладывая документы со свежими начальственными росчерками в папку.
Сегодня «белокурая бестия» запланировала пойти в разнос, а верному Вальтеру волочь его потом домой, к жене и детям.
- К нам присоединится Мюллер.
- Как скажете, группенфюрер.
Приятного мало, конечно, но таскать пьяного Райнхарда по Берлину вдвоем сподручнее.
Рейд по ресторанам всегда начинался с самого шикарного, лишь ближе к рассвету они неизбежно оказывались в жутко злачных местах чуть ли не на самом столичном дне. Но первый заход всегда был приличным, можно сказать, богемным. Расторопные официанты, изысканные закуски, бутылки с внушающими уважение датами на этикетках. Гейдрих много шутил и громко смеялся, всем своим непринуждённым видом подавая пример спутникам. Проникнувшись его настроением, и те расслабились. Вечеринка потекла своим чередом, пока Мюллер, отставив бокал, не брякнул не к месту. Или, наверное, как раз в этот самый момент они с группенфюрером условились атаковать разомлевшего и потерявшего бдительность Шелленберга.
«А вы вроде бы неплохо провели тогда время, да?»
У Вальтера кусок встал поперёк горла. От веселости Гейдриха и следа не осталось, шеф потемнел от злобы. Взглядом его можно было вены вскрывать, демонстративно, безостановочно моля о пощаде.
- Вы хотите подробный отчет о моей прогулке с фрау? - сохраняя спокойствие и достоинство, по-деловому поинтересовался Шелленберг у начальника.
- Вы только что выпили яд. Вам осталось шесть часов. Но я дам Вам противоядие в обмен на правду.
Правду, да великий боже, какую правду?! Да, группенфюрер отбыли в командировку. Да, фрау Гейдрих позвонила сотруднику супруга, молодому обаятельному человеку, которого тот сам привел в их дом и которому доверял. Женщина всего-навсего попросила составить ей компанию солнечным деньком. Что же в том преступного? Да, они посидели в кафе, говорили об искусстве. Ну хорошо, потом они пошли прогуляться к озеру. Кормили уток, продолжая говорить о ерунде.
Пока Вальтер с колотящимся сердцем выдергивал свой хвост из-под тяжёлой лапы свирепого тигра, Мюллер, эта сволочь, довольно щерился, уминая под шумок икру. Гестапо следило, без сомнения, не смыкая очей в тот день до самого порога дома Гейдрихов, куда он отвез притомившуюся фрау. А ежели так, то достоверно известно, что ничего не было. НИЧЕГО! И группенфюреру тоже. К чему тогда сей цирк шапито с отравленными чашами? А ведь Шелленберг знал своего шефа и понимал, тот мог на полном серьёзе отравить. Ему покончить с человеком - плюнуть и растереть.
После долгой мертвящей паузы Райнхард вынес приговор.
- Хорошо, допустим, я Вам поверю. Но поклянитесь, что больше никогда себе ничего подобного не позволите.
«Да я к ней на пушечный выстрел больше не подойду! И вообще женюсь от греха!» - пронеслось у Вальтера в голове.
Теперь, когда опасность миновала и он официально помилован, в нем проснулась забившаяся было в угол с испугу гордость. Взамен своего «честного слова» он требовал противоядие немедленно. А то мало ли. Мюллер перестал лыбиться и нахмурил брови. Даже он не осмелился бы дерзить Гейдриху в сложившихся обстоятельствах. Грозный Райнхард молчал, сверлил Шелленберга глазами, но тому уже трава не расти. Не проняло. Криво ухмыльнувшись, группенфюрер подлил ему мартини. На вкус Вальтера слишком горького. Или померещилось?
- Ну-с, - сказал Гейдрих отстранённо. - Теперь главное не попутать бутылки.
Шеф Гестапо взорвался хохотом, водка, кажется, достигла его злокозненного мозга. Мужчины, смеясь, позвали официанта, атмосфера вновь стала праздничной. Звенели тосты, звучала музыка, Гейдриху не понравился местный репертуар, слишком прилизанный. Они перебрались в другое заведение, где певичка повульгарнее и песенки фривольные. Зато больше народу танцует и больше одиноких златокудрых фройляйн с красными ртами, ожидающих приглашения пообжиматься на паркете. Метрдотель узнал важного человека и вертелся вокруг осой, выставляя «комплименты от заведения». Шелленберга уже тошнило от таких «комплиментов». Он как можно незаметнее отодвигал в сторонку тару с любого рода жидкостями. Шеф с Мюллером постепенно теряли человеческий облик.
На свежий воздух честная компания выбралась в половине первого. Покачивающийся колосс Райнхард поддерживался разведкой внешней и внутренней.
- Едем ко мне, - машет он рукой в сторону авто.
- Отвезти Вас домой, группенфюрер? - обрадовался Вальтер.
- Да, едем трахать мою жену.
Рано Шелленберг порадовался.
- Думаю, не стоит, группенфюрер, - вслух усомнился он.
Крепкая рука прихватила его за шкирку и дернула наверх, поближе, чтобы лучше рассмотреть нахала.
- Тебе что, не понравилось с Линой? - угрожающе прорычал Райнхард.
Балансируя на цыпочках, Шелленберг взволнованно облизал пересохшие губы. Пьяный шеф - сплошное наказание.
- Не имел чести, - сказал он, просто лишь бы сказать хоть что-нибудь.
- Не имел?
- Нет.
- А хочешь?
- Нет, группенфюрер, не испытываю ни малейшего желания.
- Не понял. Ты считаешь Лину недостаточно привлекательной?!
Попавшего в замкнутый круг Вальтера хорошенько встряхнули для острастки. Сохраняя равновесие, он вцепился начальнику в руку повыше локтя, тем самым рискуя вызвать ещё пущий гнев: Райнхард не любил, когда его касались без дозволения.
- Я имел в виду другое, - оправдывался Шелленберг. - Я в том смысле, что это же ВАША супруга. Как можно...
- Воот, - назидательно поднял указательный палец Гейдрих. - МОЯ. ЗАПОМНИЛ, МОЯ!
В голосе прорезались знакомые «козлиные» ноты. Наверно, сам Райнхард их услышал, потому как снова снизил тон до ровного шипения.
- Заруби себе на носу, МОЯ, б****.
Вальтер закивал.
- Как, впрочем, и ты тоже, - внезапно подобревший шеф грубо потрепал его по щеке и несильно отпихнул прочь.
- Может к бабам, - влез позабытый на время Мюллер.
- Да, - одобрил Гейдрих, - Вы абсолютно поразительно правы, Генрих, едем к Китти.
- В Вашем состоянии, шеф... - мякнул Вальтер, одергивающий пиджак.
- Я в состоянии в любом состоянии!
- Тогда мне нужно вернуться и позвонить.
- Зачем?
- Предупредить, чтобы подготовились к Вашему визиту, группенфюрер.
- А да, точно. Пусть вырубают все на***. Иначе точно кому-нибудь яйца оторву.
Оставив Мюллера развлекать шефа, Вальтер вернулся в кабак и потребовал проводить его к телефонному аппарату. Оказавшись в тихом подсобном помещении, среди коробок и ящиков, он с облегчением выдохнул, опустившись на стул. Нет, такая работа сведёт его в могилу в расцвете лет. Тут либо он сам загнётся от нервов, либо начальство однажды силы не рассчитает. В центре прослушки борделя Китти остались недовольны очередной спонтанной «инспекцией». Каждый такой сеанс веерного отключения пишущей аппаратуры выливался потом в часы наладочных работ.
- Я могу передать группенфюреру Ваши претензии, - раздражённый Шелленберг сорвался на низший чин, причитающий на том конце провода, - как думаете, он сочтет их объективными и достаточными, чтобы сразу расстрелять Вас, без, так сказать, предварительной обработки?
- Когда ждать господина группенфюрера Гейдриха? - немедленно отщёлкал ответственный специалист.
- Через двадцать минут, - сказал Вальтер и бросил трубку.
- ШЕЛЛЕНБЕРГ, МАТЬ ВАШУ ЗА НОГУ, ВАС ТОЛЬКО ЗА СМЕРТЬЮ, - взревел докуривающий подле машины Райнхард.
- Прошу прощения, - извинился тот, влезая за руль.
- Говорил же, надо было ехать без него, - проворчал Мюллер с заднего сидения, прикладываясь к серебряной фляжке.
- Он один, негодяй, достаточно трезвый, чтобы вести эту гребаную колымагу. Так что без нашего маленького Вальтера никуда.
- Да уж, он у нас во все дырки затычка.
- А вот сейчас и проверим, - хохотнул Гейдрих, наотмашь хлопнув дверью.
Шелленберг мысленно смирился с тем, что к себе домой прибудет перед самым рассветом.

Мгновение четвёртое. Там, где цвели старые липы.

Штирлиц размышлял. Расположившись в тени ветвей дерева в чудом уцелевшем под бомбёжками скверике. Кругом кое-как наспех разобранные руины, и крошечный пятачок умиротворения и зелёных насаждений, немного обожженный по краям. Неспешно потягивая сигарету, он всматривался в снимок красивой броской женщины. Симпатичной брюнетки с томным зовущим взглядом в усыпанном пайетками платье в пол. Такие фотокарточки обычно носили с собой или развешивали в казарме одинокие солдаты, чтобы образ артистки согревал их сердца на далёких фронтах. Конкретно с этой деятельницей искусства Штирлицу вскоре предстояла встреча для передачи пакета. Особа должна была выступить посредником между ним и другим разведчиком, видеться с которым лично Центр запретил. Он только что заполучил это фото, развернув газету, оставленную кем-то до него на скамейке. Оно было подписано, то есть в уголке имелся размашистый автограф, а на обратной стороне накарябан адрес кабаре.
- Хороша, - раздалось прямо над его ухом.
Вздрогнув, Штирлиц обернулся. Облокотившись на спинку скамьи, Шелленберг любовался певицей через его плечо. Неизвестно, сколь долго он там стоял и как так чертовски бесшумно подкрался.
- Напугались? - ухмыльнулся шеф.
- Вы очень неожиданно появились, мой бригаденфюрер.
- Нет, это вы очень неосмотрительно потеряли бдительность, - подковырнул Шелленберг, присаживаясь рядом. - Неужели вы наконец-то выбрали себе невесту, Штирлиц?
- Никак нет, это... - Макс с нарочитой небрежностью взмахнул карточкой. - Я же еду в Вену послезавтра.
- Я помню, - шеф закинул ногу на ногу, пытливо разглядывая подчиненного.
- Рекомендовали сходить послушать, говорят, любопытная исполнительница.
- Неужели.
- Да, и очень популярная.
- Угу, - глубокомысленно выдал Шелленберг, но штандартенфюрер видел, что профессиональная подозрительность в нём угасла вместе с любопытством. – Значит, Вена поёт и танцует даже под бомбами.
- Не мудрено, - согласился Штирлиц, - при таком-то гауляйтере.
Рассмеявшись, Вальтер запустил руку в карман за сигаретами и, не найдя их там, принялся обеспокоенно себя обшаривать. Макс любезно предложил ему свои. Поморщившись, тот выцепил одну из мятой пачки.
- Всё же, что вы тут делаете, бригаденфюрер? - спросил Штирлиц, пока он прикуривал от огонька спички в чашке его ладоней.
- Ехал в машине, разболелась голова, решил прогуляться, - пожал плечами Вальтер.
- Без охраны?
- Помилуйте, Штирлиц, на что она мне в Берлине? Боже, какую же дрянь вы курите, - проворчал Шелленберг, глухо кашлянув и сердито уставившись на тлеющий кончик сигареты.
- А вдруг налёт?
- Тогда телохранители меня точно не спасут.
- Верно, конечно, но это неосмотрительно с вашей стороны так рисковать. Многие поплатились за подобное легкомыслие.
- Он был не на родине и окружали его не немцы, - напомнил Вальтер, - если вы о покойном Гейдрихе.
- Среди немцев тоже встречаются предатели, - резонно заметил Штирлиц.
- Машина следует за мной, - сдался шеф, избавляясь от окурка. - Вам спокойнее?
- Гораздо.
- Вопрос в том, что вы сами делаете здесь в разгар рабочего дня?
Сцепив пальцы на колене, Шелленберг весь обратился в слух. Как же нравилось ему слушать вдохновенные объяснения подчинённого! Всегда оригинальные и с юмором – просто талант, иначе не скажешь. Главное ещё и не подкопаешься.
- Я, мой бригаденфюрер, считаюсь сотрудником больше умственного труда, нежели физического, а работать мозгами можно где угодно. На свежем воздухе даже полезнее. Кислород способствует, знаете ли, рождению свежих, нестандартных идей.
- Ох, Штирлиц, - вздохнул Вальтер, снова не в силах сдержать улыбку.
Мимо них прошмыгнула стайка говорливых девушек, торопящихся по своим неведомым делам, чуть в сторонке у лужи копошилось несколько детишек в заляпанных куртках. Никто из прохожих не обращал на них внимания, так как оба были в штатском. У кого могут вызвать подозрения двое обычных мужчин в шляпах, вышедших в послеобеденный час подышать на улицу.
Неожиданно Шелленберг испытал сильное желание пригласить Штирлица к себе, выпить коньяку, посидеть у камина и покурить действительно хороших сигарет. Он уже давно жил один. Супругу тревожили бомбёжки, особенно после одного невероятно счастливого несчастного, как ни крути, случая. Они тогда жили поблизости от тяжёлой зенитной батареи, как казалось, в относительной безопасности. Однажды не спустились в убежище после тревоги, а вражеский снаряд упал слишком близко. Квартира была разрушена. Крупный осколок бомбы, к ужасу родителей, воткнулся в стену прямо над кроваткой сына. Малыш, впрочем, не очень-то испугался: лежал, присыпанный чёрной пылью, и улыбался из своих подушек. В конце концов Вальтер вывез семью за город, подальше от сирен и пожаров для общего спокойствия. Из-за постоянной загруженности работой, командировок и прочих хлопот он редко выкраивал время для домашнего очага. Просто же человеческого присутствия не хватало. Штандартенфюрер, как никто другой из его подчинённых, умел поднять шефу настроение и развлечь достойной шуткой. Он был умён и вежлив, честен, Вальтер готов был ему доверять. На роль друга-отдушины подходил идеально.
Вслух Шелленберг ничего не сказал, лишь устало вздохнул. Его вечером ожидала аудиенция у Гиммлера и новый приступ непрошибаемого рейхсфюрерского упрямства. Подумать только, земля буквально горит у них под ногами, а этот мозгляк ещё сомневается. Время уходит, удобные моменты упускаются. Соперники, враги и союзники не сидят на месте – обстановка меняется ежесекундно. Неизвестно сколько часов он будет распинаться перед стариком. Да и самому Штирлицу наверняка нужно собраться в поездку, подготовиться к ней.
- Не тратьте свободное время в Вене впустую, - посоветовал шеф, вставая на ноги. - Сходите лучше в оперу, раз уж будете там.
- Так и поступлю, бригаденфюрер.
Послушной тенью Макс последовал за ним. Молча они покинули сквер, вышли к дороге. Служебная машина появилась немедленно: шелестя шинами, подкатила к тротуару. Штирлиц открыл для начальника дверцу.
- Всё равно побежите к певичке, да? - с легким разочарованием предвидел Шелленберг. - Впрочем, кто же устоит, - слабая искра веселья вспыхнула в его глазах. - Удачи в Австрии. Приедете – расскажете о своём культурном просвещении.
- Конечно, бригаденфюрер. До свидания.
- До свидания.
«Устал, - думал советский разведчик Исаев, глядя на отъезжающий автомобиль. - Устал и сдаёт».
Ночью того же дня тихий скверик сгинул под градом бомб.

Мгновение пятое. Особые отношения.

Если звонил Гейдрих, или от него, Вальтер почти всегда это угадывал. Прямо, можно сказать, печёнкой чувствовал, что САМ ищет с ним контакта, и почти сразу его вызывали «на ковёр». Такая обострённая интуиция легко объяснялась особыми отношениями между ними. Взаимосвязь руководителя и подчинённого - это всегда хитросплетение административных и личных связей, и если с первым всё очевидно и задокументировано, то во втором полная неразбериха. К Гейдриху Шелленберг испытывал весь спектр человеческих эмоций – от уважения до обжигающей ненависти – в различных комбинациях в каждом конкретном случае. Всякое начальство – неизбежное зло, с которым надо уметь уживаться и находить способы более эффективного взаимодействия. Ведь не побегав с бумажками по чужой указке, никогда не поднимешься туда, где уже ты будешь указывать, кому и куда бежать. Поэтому Вальтер смиренно переносил все начальственные закидоны, заодно выработав личный подход к поручениям сверху, с практической пригодностью которых он лично был не согласен. Как он позже поучал Отто Скорцени, если руководителю вступила в голову дурацкая идея и он требует от тебя разорваться, но совершить невозможное, нельзя пороть горячку. То есть да, надо принять распоряжение, изобразить бурную деятельность и решить задачу как надо или вообще продолжать «деятельность», покуда шефы вовсе не позабудут про свои планы или не изменят их. Чаще они их меняют, начиная вытрясать из своих подчинённых душу по другому поводу. Получается и «волки сыты», в смысле довольны оживлённым подобострастием, и «овцы целы», в плане времени, сил и нервов, которые не тратятся впустую.
Но, к прискорбию Шелленберга, схема срабатывала не каждый раз. Вот у Гейдриха была прекрасная память, можно сказать, феноменальная. А вот терпение не резиновое. Порой среди прочих своих дел он вспоминал про задание, данное кое-кому не в меру хитрому, и вот тогда печень Вальтера начинала подозрительно покалывать. Телефонный звонок следовал незамедлительно.
«Ко мне. С документами. Живо!» - велели ему скрипуче и отрывисто.
С какими именно бумагами надлежало явиться, Вальтеру предлагалось додуматься самостоятельно. По дороге заодно обмозговать, как будет выкручиваться из сложившегося положения.
У группенфюрера уже кто-то был, но его пустили в кабинет сразу же. По своей укоренившейся привычке Гейдрих раздавал поручения нескольким топтавшимся рядом сотрудникам, не отрываясь от чтения докладной записки. Тем самым он подчёркивал свою крайнюю перегруженность и значительность. Губы Шелленберга презрительно скривились: тоже мне Цезарь. Коллеги ушли, а группенфюрер, словно не замечая вытянувшегося напротив Вальтера, продолжал шелестеть листками. Целых десять минут пришлось неловко переминаться с ноги на ногу, прежде чем на него наконец-то обратили внимание. Они одновременно поглубже вздохнули. Райнхард, чтобы начать говорить, а Шелленберг по инерции, потому что следом его накрыло с головой.
Гейдрих умел быть галантным с дамами, подобострастным с Гитлером и Гиммлером, умел держаться в обществе с офицерским достоинством – он умел всё, если хотел. Но в гневе и раздражении, в отсутствие свидетелей, с младшими чинами он порой превращался в грубое чудовище. Служба на флоте только способствовала его умению выстраивать заковыристые конструкции из неприличных слов, от коих у выросшего в интеллигентной семье Вальтера «вяли» уши.
- Выньте голову из жопы, Шелленберг, и займитесь своими непосредственными обязанностями! - разорялся группенфюрер. - Или вы считаете, вас тут просто так держат, для красоты?!
Если выпадал короткий перерыв в брани, Вальтер пытался вставить тихое робкое протестующее слово и тем застопорить разогнавшуюся негодующую махину. Чем, кажется, только раззадоривал Гейдриха.
- Закройте рот! - взвизгнул группенфюрер. - Если Вы не способны решить элементарную организационно-административную проблему, то, может быть, Вам было бы лучше стать помощником какого-нибудь адвокатишки во вшивой конторе.
«А кто именно отговорил меня от юридической карьеры во «вшивой конторе»? – вспомнилось Шелленбергу. – И отчего же я не выбрал тихую размеренную службу? Жил бы сейчас поживал, можно было бы со временем открыть своё собственное дело». Выражение его лица стало отстранённым и даже немного мечтательным, перемена от Гейдриха не укрылась. Не раздумывая долго, он швырнул в ушедшего в себя и переставшего внимать ему Вальтера тяжёлое пресс-папье. Оно пролетело мимо, но достаточно близко, чтобы ошеломить молодого человека.
- Поднимите, - грозно приказал Гейдрих.
Душу он отвёл, оттого успокоился и в целом был готов перейти к конструктивной беседе.
Сходивший за бронзовым «орлом» Шелленберг опасливо подошёл к столу, небрежным жестом ему велели сесть.
- Так отчего же Вы игнорируете мои поручения? - с нажимом спросил группенфюрер.
- Я ни в коей мере не игнорирую их, - начал Вальтер, хотя и знал, что шеф не выносил, когда ему перечили. Однако пришла пора им выяснить, кто из них и чего хочет. - Просто в процессе работы я иногда сталкиваюсь со спорным моментом, что очень мне мешает. Вы могли бы помочь разобраться в нём, группенфюрер.
Гейдрих заинтересованно дёрнул головой.
- Давая мне распоряжения, вы ожидаете от меня определённого результата, так? Снабжая инструкциями касательно методов достижения этого результата, вы предполагаете их неукоснительное исполнение. И, подчиняясь приказу, я должен действовать, опираясь на предложенный вами план. Однако, если следуя данному плану, я не достигну поставленной вами цели, кто будет нести ответственность за провал?
Как ни крути, Шелленберг с необъяснимым нахальством и бесстрашием запрашивал себе «пространство для манёвра». Не только для одного конкретного злополучного поручения, а в принципе. Ни один мускул не дрогнул на лице Гейдриха, но его длинная рука с невозможными паучьими пальцами вновь многозначительно легла на пресс-папье.
- Должно быть, у вас есть своё виденье решения проблемы.
- Если позволите, группенфюрер, - раскрывая папку, сказал Вальтер.
Чего-чего, а времени собрать информацию, проанализировать её и накидать новую схему у него было достаточно. И если уж он начинал излагать, ничто не могло его остановить. Работая голосом, интонациями, ловко сплетая правильно подобранные слова, он очаровывал собеседника, деликатно склоняя его на свою сторону. Словно заклинатель змей и драконов. Выслушивая гладкую журчащую речь, Гейдрих закурил и принялся разгуливать по кабинету. Выпуская дым из ноздрей, он думал, что не ошибся в Шелленберге – этот далеко пойдет. Умный, хитрый, да ещё и изворотливый. Немного нерешительный, да, из-за осторожности. Не любит рисковать, предпочитает порассуждать, понаблюдать, оттого иногда упускает крупную рыбу. Правда это всё наживное, придёт с возрастом, уверенностью и опытом. Своего-то не упустит никогда, без сомнения. Умеет найти подход к людям, уболтать если нужно. Обманчиво мягок и обаятелен, вцепиться зубами может так, что мало не покажется. Пока ещё подвержен влиянию романтического ореола разведывательной службы. Но и это облетит шелухой по мере карьерного роста. Вопрос в том, как высоко маленький Вальтер про себя планирует вырасти. Аппетит тоже приходит во время еды. Не упустить бы момент, когда из талантливого полезного сотрудника Шелленберг превратится в опасного. Особенно учитывая, как много он уже знает и чего ещё нахватается.
- Хорошо, - резко оборвал Гейдрих.
Пусть сидя, но Вальтер по инерции выпрямился и смолк.
- Можете, - снизошёл группенфюрер, - действовать, как считаете нужным. Однако, - он наклонился к самому уху Вальтера доверительно прошептать, - если вы с этим обосрётесь...
Взволнованно облизав губы, Шелленберг посмотрел начальству в глаза.
- Я понимаю, группенфюрер.
- Чудесно, - порывисто распрямился тот. - Пошёл вон.
В приёмной столпились ожидающие своей очереди посетители. На вывалившегося из кабинета Вальтера смотрели сочувственно, даже с жалостью. Он холодно поприветствовал присутствующих и поторопился скрыться от посторонних глаз. Напускное высокомерие вызвало у геноссен неодобрение.
- Скажите пожалуйста, какая важная птица, - посетовал один из них, обращаясь к своему собеседнику, - а ведь всего ничего в аппарате. Полуфранцузик, выскочка.
«Ничего, ничего, - повторял себе тем временем Шелленберг, шагая по коридорам власти и неся в записной книжке свои «десять пунктов» плана преображения германской разведки. – Время ещё не пришло».
Механизм истории тикал своим чередом.

Мгновение шестое. Честная игра.

Штрилицу выпала уникальная возможность погонять Шелленберга.
Однажды в разговоре тот совершенно внезапно вспомнил, что штандартенфюрер, на минуточку, чемпион Берлина по теннису.
- Когда вы только успели? - прокомментировал шеф.
Через несколько недель, приодетые в белоснежные свободные брюки, они до изнеможения носились по площадке, размахивая ракетками. Упрямый Вальтер с мальчишеским задором пытался обыграть подчинённого. Штирлицу не стыдно было выйти с ним на корт, но до уровня профессионала тот конечно не дотягивал. Чересчур подвижные виды спорта явно не вызывали у него энтузиазма, выдыхался быстро. Проиграв очередной гейм, он с тоской смотрел вслед упущенному мячу.
- Что ж, - сказал взмокший, тяжело дышавший Шелленберг, - и снова вы победили!
- Прошу прощения, бригаденфюрер, - автоматически извинился Штирлиц, приблизившись к сетке.
- Что за новость просить прощения за победу?! - возмутился тот, подойдя к противнику с ракеткой под мышкой. - Нелепо извиняться за собственное превосходство в чём бы то ни было. Вы ловчее, опытнее и сильнее - вы побеждаете.
- Да? Всё это время я думал, вы мне милосердно поддаётесь, шеф.
- Вот только обойдёмся без грубой лести, Штирлиц, - нахмурился Шелленберг, - этого не люблю. Подмазываться тоже надо уметь деликатно и с выдумкой. Вы можете так, я знаю. И потом, нет ничего страшного в том, что вы меня одолели. Спорт — это, в первую очередь, благородное состязание, всевозможные уловки лишают его обаяния. Мне, напротив, нравится играть с вами честно, хотя бы здесь...
Намёк просвистел мимо Штирлица, как неожиданная подача, рефлекс побудил его среагировать.
- Что вы имеете в виду, мой бригаденфюрер, - с прежней милой улыбкой уточнил он.
Поигрывая ракеткой, Шелленберг посмотрел на него исподлобья сумрачно, оценивающе. Со стороны казалось, начальник, вопреки высоким утверждениям, совершенно недоволен торжеством над ним какого-то штандартенфюрера, смеющего не только иногда дерзить шефу, внаглую врываться в его кабинет, совать нос куда не следовало бы, так ещё и обставлять в теннис. Но Макс понимал, дело не в игре. Всё куда глубже и тревожнее для разведчика Исаева.
- В нашей профессии, Штирлиц, мы не имеем права быть честными ни в противостоянии с врагом, ни в отношениях с друзьями и близкими, ни даже сами с собой до конца мы не можем быть откровенны. От степени нашей нечестности зависит эффективность работы разведки. Если для нас существуют правила, то мы систематически их нарушаем и переписываем, лишь бы не погореть. Со временем это утомляет и хочется не шпионской, а простой и понятной игры. Гейм, сет, матч – и никакого обмана, ничего кроме быстроты реакции и движений. Вот о чём я толкую, друг мой, - мягко пояснил Шелленберг, постепенно светлея лицом. Его лукавая улыбка и всезнающий снисходительный взгляд вынудили Исаева передёрнуться. Хотя выглядело это, как если бы он двинул плечами, стараясь избавиться от прилипшей к потной спине рубашки.
- Отдышались? - оживился Вальтер.
- Хотите продолжить? - ухватился за способ соскочить со скользкой темы штандартенфюрер.
- Отчего бы и нет?
- Ну, я подумал...
- А вы не думайте, - искренне посоветовал Шелленберг, бодренько отбегая обратно на позицию, - не думайте лишнего, давайте продолжим играть!
- Как скажете, бригаденфюрер, - Макс отправился за новым мячом.

Мгновение седьмое. На износ.

С утра Гейдрих был не в духе: плохо спал, кофе оказался недостаточно крепким и подчинённые спозаранку ужасно, ужасно его разочаровывали. Особенно Шелленберг, который отчего-то не явился на совещание. Остальные участники не знали, куда он запропастился, кто-то предложил отправить адъютанта, но не любивший терять время попусту группенфюрер сразу перешёл к повестке дня. В конце концов Вальтер так и не нарисовался, и пустой стул мозолил Гейдриху глаза, доводя до кипения. Распустив собрание, группенфюрер позвонил в кабинет к этому негодяю, но трубку никто не снял. Здесь его отвлекли посетители, расправу пришлось ещё немного отложить. Никого специально посылать Райнхард не стал, испытывая кроме негодования, любопытство, где пределы у наглости этого молодчика. Он только что и выяснил: здания Шелленберг в последние несколько часов точно не покидал.
Позже, избавившись от назойливых жалобщиков, Гейдрих отправился за ним лично. Так сказать, если Магомет не шёл, то гора сама придёт, всем своим вулканическим массивом на грани извержения. Вальтер ему был нужен. И от сознания этой нужды, которая день ото дня только крепла, группенфюрер чертыхался. За короткий срок к Шелленбергу протянулось столько служебных ниточек, что в паутине СД он постепенно становился всё более важным узелком. Необходима информация — спросите Вальтера, он, если не знает сам, знает, кого спросить. Нужно сочинить документ, так чтобы и гладко, и хитро, и всем угодило — идите к Вальтеру, дипломированному юристу. Нужен переговорщик, способный примирить не сошедшихся во мнении руководителей отделов — зашлите этого ясноглазого говорливого красавчика, получите обе подписи через час-полтора. Не с кем выпить вечером в неформальной обстановке, а душа просит – ну да, снова милый Шелленберг, который, как почти не пьющий, потом ещё и домой отвезёт. С одной стороны, удобно иметь такого под рукой, с другой – Гейдриху не нравилось чувствовать себя зависимым, хотя бы даже в мелочах. А от трудолюбивого сотрудника всякий начальник зависим.
Стрекотавшая на печатной машинке симпатичная секретарша при появлении грозного группенфюрера подскочила как ужаленная.
- У себя? - спросил Гейдрих, проходя мимо.
Игнорируя сбивчивый ответ, он без стука ввалился в залитый солнцем кабинет.
Вальтер был на месте всё время, собственно, он никуда с этого места и не девался, несколько часов уж точно. Он крепко спал за рабочим столом на ворохе бумаг. Ветерок из открытого окна шевелил уголки исписанных листов и его растрепанные волосы. Оценив экспозицию, Райнхард сделал шаг назад, обернувшись к немного испуганной секретарше.
- Он вчера уезжал домой? - поинтересовался Гейдрих тихо, едва ли не полушёпотом.
- Нет, - уверенно ответила девушка. Она сама обычно приходила на работу очень рано, а вышедший пожелать ей доброго утра Шелленберг был помят, с глубокими тенями под глазами и в той же рубашке, что и вчера.
- Понятно, - заключил группенфюрер, входя и аккуратно прикрывая за собой дверь.
Гейдрих старался особо не шуметь, впрочем Вальтер заснул настолько основательно, что шорох шагов по ковру и чуть слышный скрип половиц едва ли могли его побеспокоить. Особенно после двух суток практически без отдыха. Телефон натужно закряхтел, но как-то неубедительно, словно на последнем издыхании. «Надо сменить аппарат», - сделал про себя заметку группенфюрер, подняв и тут же опустив трубку.
Облокотившись на стол, он заглянул в последние записи. Перед тем как отключиться, мозг Шелленберга работал над докладом Гиммлеру, который собственно должен был делать Гейдрих. Не располагая ни временем, ни желанием, он спихнул сей труд на подчинённого и очень надеялся получить готовый экземпляр в тот день к обеду. Собрав развалившиеся листки, группенфюрер с карандашом наперевес углубился в чтение. К чести Вальтера, всё было готово, даже заключение. Просто оно выступало подушкой, и не было никакой возможности с ним ознакомиться. Оставив на полях ряд комментариев и выделив несколько сомнительных формулировок, Гейдрих отложил черновик. Крутя в пальцах карандаш, он смотрел на Шелленберга весь в сомнениях. Но натура взяла над ним верх, и он что есть силы, от души грохнул по столешнице кулаком.
Бедняга Вальтер решил, что начались вражеские бомбёжки, не иначе. Вырванный из блаженной темноты, он моргал, пытаясь понять, что происходит и отчего над ним возвышается Гейдрих с непроницаемым выражением лица.
- Внесите исправления согласно моим замечаниям. Рассчитываю получить машинописный вариант до 16:00, - распорядился тот, разворачиваясь на каблуках.
- Конечно, группенфюрер, - заученно промямлил всё ещё не собравшийся с мыслями Вальтер.
Он не видел улыбочки Райнхарда, про себя хохотавшего от вида встрёпанного растерянного Шелленберга.
- Сделайте ему кофе. Настолько крепкий, насколько возможно, - велел он поджидавшей под дверью секретарше.
Настроение у Гейдриха внезапно улучшилось.

Мгновение восьмое. Не падайте в обморок!

Чувство юмора Штирлица стало легендой в VI управлении, да и во всем РСХА. Его ворчливые шуточки, тонкие и очень колкие, порой передавались из уст в уста, кочуя из кабинета в кабинет. Не каждую из них и не все их понимали, в силу грубой душевной организации или умственного потенциала, не у всех они вызывали улыбки, в том числе и искусственные. Кое-кто считал это излишеством для сотрудника разведки, а вот шефу Шелленбергу наоборот нравилось. Некоторые шуточки иногда и его раздражали, правда виду он старался не подавать. Тут сделай однажды выговор, и умница Штирлиц в служебном рвении решит перестать досаждать шефу остроумием. Кто тогда будет заставлять Вальтера улыбаться в суматохе дел и забот?
Поощряемый начальством штандартенфюрер постепенно осмелел настолько, что оказался на «грани провала». Увлёкшись, не рассчитал «убойную силу» шутки...

Давно знакомый адъютант в приёмной, прежде чем проводить его к шефу, предупредил:
- Сегодня сильно не в духе.
- Что такое?
- Опять мучается, с утра на таблетках.
Здоровье Шелленберга в последнее время оставляло желать лучшего. Переработками, недосыпом, пропущенными обедами, как следствие перекусами на скорую руку он довел себя до прискорбного состояния: похудел, осунулся, чаще стала беспокоить и без того слабая печень. От личного массажиста рейхсфюрера, возомнившего себя доктором, толку никакого не было, а другие единогласно рекомендовали диету, сон и покой. Непозволительная роскошь в тяжелый для Германии период борьбы не на жизнь, а на смерть.
- Понятно, - сказал Штирлиц, задумав небольшой бодрящий розыгрыш.
Вальтер, опираясь на подоконник, страдальчески смотрел в окно, медленно и глубоко дыша. Желтоватый и явно измотанный физическим недомоганием, он производил удручающее впечатление. По-человечески разведчик Исаев сочувствовал своему врагу, даже уважение испытывал. Иные давно забились бы в тёплое логово спальни, воспользовавшись привилегией высокого поста, и едва ли кому пришло бы в голову упрекнуть больного. Но вместо этого, пока с болью можно было справиться лекарствами, Шелленберг неизменно являлся на работу к положенному часу изящный и отглаженный.
- Добрый день, Штирлиц, - поприветствовал бригаденфюрер, отворачиваясь от городского пейзажа, чтобы неспешно вернуться за стол.
- Здравствуйте, - придав лицу напряжённой серьёзности, кивнул тот.
- Что-то случилось? - заметив встревоженное выражение лица подчинённого, Вальтер нахмурился.
Вот не хватало ему сейчас неприятностей каких в довесок. Голова кружилась и в ушах жутко шумело с полчаса как. То ли от переутомления, то ли от передозировки обезболивающих. Он совершенно не представлял, как с этим бороться. Подумывал уже дезертировать со службы и отлежаться, пока чего доброго...
- Бригаденфюрер, - многозначительно, подчёркивая каждое слово, сообщил Штирлиц, - кажется, фюрер ВСЁ ЗНАЕТ.
Экспромт сразил Шелленберга наповал.
- Бригаденфюрер?
Ответа не последовало. Шеф разведки очень тихо и очень без сознания лежал на полу, и что-то подсказывало: он вовсе не притворяется, подыгрывая хохме. Проклиная всё на свете и себя в особенности, Штирлиц кинулся к начальству, по пути успев прикинуть текст шифровки в Центр: «Юстас Алексу. Довёл Шелленберга до Кондратия. Случайно.»
«В Москве от души посмеются. Наверное», - усомнился разведчик Исаев, опускаясь на колени и переворачивая Вальтера на спину.
«Но куда ты влез, дружочек, что так боишься осведомлённости Гитлера?» - неизбежно задумался штандартенфюрер, заглядывая в измождённое, сейчас вполне умиротворённое лицо шефа. Конечно во всём виноваты обстоятельства. Выдержка у Шелленберга обычно прекрасная, броня не пробивается даже самыми тяжёлыми психологическими провокациями. Будь он здоров, никогда бы не позволил себе так открыто продемонстрировать сопричастность к чему-то противозаконному. Любопытно.
Или нет? Может, всего-навсего совсем ему худо сделалось.
Лупцевать Вальтера по щекам у Штирлица рука не поднялась; он деликатно встряхнул его – без особого результата. Пришлось браться за графин с водой и, отпив немного, окатить шефа живительным фонтаном. Содрогнувшись, Шелленберг сморщился, инстинктивно прикрываясь рукой. Моргнув раз, другой, третий, он ошеломлённо провёл пальцами по влажному лицу.
- Вы на меня плюнули, - в замешательстве воззрился он на штандартенфюрера.
- Я вас сбрызнул, - спокойно ответил тот, помогая растерявшемуся Вальтеру встать и утвердиться в вертикальном положении. - Как вы себя чувствуете, бригаденфюрер, не ушиблись? Возможно лучше позвать врача и...
- Штирлиц, к чёрту врача, - худые руки насмерть вцепились в плечи. - Что, что знает фюрер?
- Он знает всё. ОН же Фюрер, - невнятно пробормотал Макс, виновато потупившись.
Вышло как-то совершенно не остроумно.
Лихорадочный огонёк в глазах Шелленберга мгновенно потух. Вместе с ним отхлынули и последние силы.
- Я вас расстреляю, - тихо сообщил он, отстраняясь. - Сейчас возьму бумагу и ручку, Штирлиц...
- Ваше право, бригаденфюрер, - без возражений согласился неудачливый шутник, всё ещё не отходя от начальника ни на шаг и стремясь поддержать.
- Да отвяжитесь, - с раздражением огрызнулся шеф, когда наконец тяжело опустился на стул. - Клоун несчастный, идиот.
Исаев слушал молча, размышляя над тем, как будет возвращать утраченные позиции, если его не поставят к стенке.
- Прошу прощения.
- Идиот, - снова и снова повторял Шелленберг, но не то чтобы со злобой, а скорее сокрушённо.
Зазвонил телефон. Чтобы бледный, едва живой Вальтер лишний раз не тянулся, Штирлиц сам подал ему трубку. И наблюдал, как шеф вяло беседует с кем-то, видно не особенно высокого звания, потому как отвечал звонившему он сухо и отделался быстро. В кабинете повисло тяжёлое смущённое молчание и гнетущая неопределённость.
- Пойдите и скажите Виту, чтобы вызвал мне машину, - наконец велел Шелленберг, откидываясь на спинку стула и прикрывая веки.
- Так точно, - подорвался штандартенфюрер.
После этого фиаско он несколько недель ходил в опале на радость недоброжелателям. Шеф – отдохнувший дома, посвежевший и окрепший – с ним не разговаривал, иначе как по делу и ледяным тоном. Дотошно ко всему придирался. В общем, оттаивал долго, болезненно переживая позорный обморок на виду у сотрудника, пусть и надёжного, не болтливого – стыдно-то всё равно. Штирлиц понимал: не лез, не унижался, сосредоточенно трудился, ждал на периферии. Терять расположение Шелленберга было ни в коем случае нельзя. Через некоторое время, присутствуя при дискуссии Макса с коллегами, шеф улыбнулся – слабо, сдержанно – его саркастическим замечаниям в адрес одного из них. Позже стал ухмыляться неприкрыто. Постепенно их взаимоотношения устаканились, и Исаев с облегчением вновь ощутил себя «протеже».
С шуточками он не завязал, только стал обдумывать их тщательнее, однако оставался верен образу саркастичного Штирлица. Нет-нет, да заваливался к шефу с громким: «НЕ ПАДАЙТЕ В ОБМОРОК, бригаденфюрер...». Вальтер делал вид, будто не понимает о чём речь.

Мгновение девятое. К вопросу о любимчиках.

Гейдриха назначили заместителем рейхспротектора Богемии и Моравии, и, счастливый донельзя, он отбыл «усмирять чехов». Чем в известной степени осложнил доступ сотрудников к себе. Теперь при возникновении острой необходимости нужно было использовать телеграф, радио, посылать курьера или самому волочься в командировку в Прагу. Правда не всё можно доверять бумаге или посыльному, группы радиоперехвата у противника есть, телефоны прослушиваются, а шифровать лишний раз бывает не с руки. Разъезжать по Рейху туда-обратно – где напастись времени, как говорится. Оттого, если не горело, Шелленберг предпочитал дождаться, когда новоявленный рейхспротектор сам приедет в Берлин по делам.

Погружённый в служебные мысли, Шелленберг не сразу обратил внимание на весело болтавшую группу гестаповцев на вершине лестницы. Он шёл к Гейдриху за консультацией в одном спорном вопросе, решать который самостоятельно, на свой страх и риск, не хотел. Обергруппенфюрер как раз прибыл на личном самолёте в столицу (навыки пилота даром не пропадали) и с обеда заседал в кабинете, разбираясь со скопившимися завалами. В том, что будет принят, Вальтер не сомневался. У него было преимущество положения и вообще...
- Шелленберг!
Остановившись, Вальтер оторвал взгляд от ступенек под ногами.
Бывшие коллеги из IV управления разошлись, и остался только один из них, с отвратительной, обманчиво вежливой ухмылочкой на наглой самодовольной физиономии.
- Эйхман! - констатировал Шелленберг, надевая маску дружелюбной приветливости.
- Хайль Гитлер.
- Хайль, - без особого рвения отсалютовал Вальтер, поскорее преодолевая разделяющее их пространство, лишь бы не смотреть на австрийца снизу вверх. Не заслужил такой чести.
- Вы случаем не к обергруппенфюреру? - поинтересовался Эйхман.
- К нему, - подтвердил Шелленберг, собираясь на том и раскланяться.
Не то чтобы этот деятель прямо так сильно не нравился шефу разведки, но и симпатии не вызывал. В некотором смысле, из соображений безопасности, следовало держать с ним разумную дистанцию: ведь тот занимался «грязным» делом, а Вальтер дорожил своими «белыми перчатками».
- Какое совпадение! Я тоже, - не без удовольствия сообщил ему гестаповец, зашагав рядом едва ли не в ногу.
Возмутительная бестактность, но Шелленберг не позволил негодованию возобладать над арийской выдержкой. Только подивился, с каких это пор подобные личности набрались столько наглости.
- Как ваши дела, кстати? Как поживают ваши шпионы?
- Беспокойно, - Вальтер намеренно непринуждённо улыбнулся, - как и следует поживать врагам Рейха в Рейхе.
- Умирают со страху в ожидании разоблачения? - перенял его язвительную манеру гестаповец.
- Они не успевают даже испугаться: мы работаем достаточно оперативно. Позвольте в свою очередь поинтересоваться, как ВАШИ ЕВРЕИ? Тоже умирают со страху в ожидании?
«Или просто умирают?» - мысленно добавил осведомлённый шеф разведки. Вслух не стал, слишком опасно, можно было потом поплатиться за неосторожные слова.
Впрочем Эйхман и без того прочитал утаённое в контексте. Ухмылка его мигом превратилась в оскал. Затрудняясь с изобретением ответной дерзости, он терял позиции в беседе.
- Мы тоже работаем, - с некоторым апломбом заявил он, не придумав ничего путного.
- Не сомневаюсь, - шеф сиял тем ярче, чем сильнее это раздражало «главного по евреям».
- Вы зря так, Шелленберг. Еврейский вопрос...
Предчувствуя пафосную лекцию на тему опасности мирового еврейства, его разлагающего влияния на нацию и вообще о том, какие они неполноценные во всех смыслах, Вальтер предпочёл ловко извернуться.
- Не моя компетенция. Уверен, вы неустанно трудитесь над его скорейшим разрешением.
Признаться, в тот конкретный день и миг, когда они оба подошли к приёмной Гейдриха, Шелленберг не подразумевал ничего конкретного. Его действительно мало беспокоило, что происходит в других, неподвластных ему ведомствах. Дёрнув за дверную ручку, он попытался войти, но не смог, потому что Эйхман стремился переступить порог первым. Нелепым образом столкнувшись, они сдали назад, посмеиваясь над ситуацией. Смех звучал напряжённо и отрывисто.
- Прошу прощения, - извинился Вальтер, - после вас.
- Ох нет, что вы, только после вас, - паясничал гестаповец. Да вот только шеф разведки был немного из другого теста.
- Ладно, - просто сказал он и вошёл.
Адъютант поднялся им навстречу, салютуя.
- Узнайте у обергруппенфюрера... - они с Эйхманом заговорили в унисон и заткнулись одновременно. Молодой адъютантик вопросительно поднял бровь. Обворожительно ему улыбнувшись, Вальтер начал заново, но уже соло.
- Узнайте, пожалуйста, у обергруппенфюрера, не сможет ли он принять... нас с оберштурмбанфюрером Эйхманом.
Парень кивнул и исчез в кабинете.
- У вас что-то срочное? – как бы между прочим спросил Шелленберг.
- Конечно. А у вас?
- Чрезвычайно.
Оба отлично понимали, что дело сейчас не в важности и не в срочности, а в принципе.
- Никакой возможности промедления, - скорбно вздохнул Вальтер, многозначительно сверившись с часами.
- Отчего же? - мрачно рыкнул Эйхман, теребивший в пальцах фуражку со зловещей «мёртвой головой».
- Насколько мне известно, евреи – люди дисциплинированные и следуют немецким законам. Мои же, как вы выразились, шпионы имеют омерзительную привычку разбегаться, как тараканы. Да и иные сведения, добытые моими доблестными агентами, быстро теряют актуальность. Так что время, оберштурмбанфюрер, время в моём деле – один из главенствующих факторов.
- Вы сами себе противоречите, - елейно заметил гестаповец. - Мне показалось, вы несколько минут назад уповали на «скорейшее решение еврейского вопроса».
Вялый обмен «любезностями» мог бы продолжиться, не вернись адъютант. Прекрасно улавливая настрой пришедших и чувствуя напряжение между ними, он нарочно заговорил церемонно неторопливо.
- Господа, обергруппенфюрер сможет уделить немного времени вам обоим, - он выдержал короткую паузу. - Оберштурмбанфюрер Шелленберг, сначала вы.
Взглянув на Эйхмана, Вальтер едва заметно кивнул. Может быть, австриец был предприимчив и ловок по организационной части, но рано он начал корчить из себя ключевую фигуру. Выпроводить из страны тысячи послушных напуганных евреев, свозить оставшихся, не сопротивляющихся уже, во всём ущемлённых людей на Восток – велика заслуга. Скорее даже противно. Хотя в глубине души Шелленберг опасался, что Гейдрих однажды рассудит иначе. Акцент подозрительно смещался, и вместо того, чтобы заниматься животрепещущими проблемами, верховное руководство ехало с катушек на почве антисемитизма. И вероятно, такие мысли для шефа германской разведки были крамольными, но, по его мнению, политики уже хватали через край. Впрочем, фюрер внушал им установку: «Каждый должен заниматься своим делом и не вмешиваться в дела других». Вот он и занимался разведкой, а в дела других лез исключительно в интересах службы.
Райнхард сидел при всех орденах и регалиях, уткнувшись в испещрённый машинописным текстом лист: вечером его ожидали в Рейхсканцелярии.
- Хайль Гитлер, обергруппенфюрер, - Вальтер щёлкнул каблуками.
Лениво подняв взгляд, Гейдрих удивился, обнаружив перед собой подозрительно радостного Шелленберга.
- У вас для меня хорошие новости? - спросил он в недоумении.
- Новости разные. Я же просто рад вас видеть.

Мгновение десятое.Великий и могучий, ко всем приставучий.

- Мдаа, - глубоко впечатлённый протянул Шелленберг.
Стоявший позади флегматичный Штирлиц молчаливо покивал, вполне разделяя эмоции начальника.
Двор Рейхсканцелярии перекопали основательно. Работа по усилению фюрербункера кипела и пенилась. Подобно не знающим устали муравьям, люди копали, стучали, мешали бетон, таскали арматуру, перекрикивались, сверялись с полотнищами чертежей.
- Похоже, скоро мы все переберёмся под землю, где будем жить словно маленькие цверги, - вынес вердикт Вальтер.
- Зато фюрер будет в безопасности, - резонно заметил штандартенфюрер.
Оглянувшись, шеф смерил его заинтересованным взглядом, мол, с каких пор вы стали проявлять такую заботу о Вожде.
- По мне эти бомбоубежища скорее ловушки, куда мы добровольно спускаемся, никогда не будучи уверенными, удастся ли вновь увидеть солнечный свет, - неприязненно поёжился он.
- У оставшегося на поверхности во время налёта больше шансов распрощаться с солнцем.
- Думаете? - улыбнулся Вальтер, начиная осторожно прокладывать маршрут между уложенными стройматериалами, раскопами и строителями.
- Вам в процентном соотношении? - уточнил штандартенфюрер, по привычке запечатлевая в памяти каждую попадающую в поле зрения деталь, вдруг пригодится.
- Если можете... Б***ь!
Шеф умудрился споткнуться на почти ровном месте. Всегда пребывающий начеку Штирлиц едва успел поймать его под локоть.
- Проклятье, - чертыхался Вальтер, - вот нужно оно мне?
Некоторые сотрудники Гитлеровской канцелярии вместо исполнения своих прямых обязанностей болтались на стройке, так им сказали. Естественно, ждать, покуда лентяй нагуляется, рассерженный такой безответственностью Шелленберг считал ниже своего достоинства. И будучи не слишком гордым, но крайне загруженным, отправился на поиски всячески помянутого чиновника.
- С ума сойти можно, - ворчал он, одёргивая пиджак.
Разведчик Исаев же пытался разобраться: ему послышалось или его интеллигентный шеф взаправду только что крепко выматерился.
- Чего вы застыли, Штирлиц?
- Прошу прощения, бригаденфюрер, мне показалось...
- Да?
- Вы произнесли любопытное словцо.
- Я?
- Да.
- Какое именно?
Либо Шелленберг искренне не уследил за собой, либо надумал поразвлечься.
- Прозвучало очень по-славянски.
Повторять начальству на потеху непотребство штандартенфюрер не собирался ни под каким предлогом. Видимо, то было весьма очевидно.
- Б***ь? - пришёл на выручку шеф.
На самом деле Штирлиц вёл страшный бой с рвущимся на волю хохотом. В устах Вальтера оно звучало нелепо и необъяснимо мило. Будто ребёнок забавляется взрослым непонятным словечком, раздуваясь от гордости за тайное знание перед сверстником.
- Оно самое, - подтвердил разведчик Исаев, волевым усилием оставаясь в образе настоящего немца.
- Вы же изучали русский, Штирлиц, - хитро сощурился Вальтер. Возможность блеснуть перед подчинённым широтой кругозора льстила и согревала. – Впрочем, наверняка с этим словом вы в словарях не сталкивались. Оно оскорбительное. Так русские именуют продажных или чересчур похотливых женщин. Через него же они выражают душевное состояние, в не зависимости от того счастливы они или расстроены. Если вам очень интересно узнать больше о русском мате для общего развития, могу свести вас со специалистом филологом. Приписан к нашему институту в Ванзее, белый эмигрант, носитель языка и весьма образованный господин.
- Это он научил вас его использовать? - штандартенфюрер едва не ввернул «научил вас дурному».
- Нет, впервые я услышал его от Розенберга. Наш достопочтенный идеолог умеет не только складывать философские вирши на тему «чистой крови». Материться у него получается куда как лучше, чем писать книги.
С неимоверным облегчением Штирлиц прыснул, смеясь с полным на то правом. Шеф тоже хихикал.
- Но это строго между нами, - приложив палец к губам, напомнил он.
- Я могила, мой бригаденфюрер.
В РСХА каждому известно: лучше могилой быть, чем в ней оказаться.
Вернувшись под вечер домой, заперев дверь и опустив занавески на окнах, разведчик Исаев долго и до слёз смеялся в одиночестве.

запись создана: 30.07.2016 в 06:39

@темы: фанфик, моё соучастие, 17МВ, Душка ШЕФ, моё творчество

---

Вы слышали о Ночной Маре? Не о белой кобыле, о демоне, сидящем на груди спящего, насылающего дурные сны и душащего своим весом. Говорят он праотец всех кошмаров людских. И я его чувствую, и возможно скоро увижу.

Вы знаете, что такое приступ астмы? Это бесполезный вдох. Ты вроде дышишь, а кислорода в легких все равно нет. Тебе тяжело лежать и трудно дышать, так трудно, что когда ты пытаешься заснуть тело сдается. И через тягучие секунды я понимаю, что не дышу. Не делаю вдоха, капитулирую. И если я взаправду усну, то тихо скончаюсь. Потому что мой мозг отказывается жить.

Знаете, что значит затянувшаяся бессоница? Неделю с лишнем по три - четыре часа дырявого сна обычно чреваты галлюцинациями. Особенно если вопреки продолжать худеть и тренироваться, пока твои нервы наматывают на кулак, ты не слезаешь с препаратов, временами накуриваясь кальяном до потери пульса. По-всякому в общем себя зарывая. Я знаю. Птицы в комнате, змеи, разговоры призраков, горящие волосы на голове, демоны на груди, пройденный этап. Я чувств скоро мы встретимся вновь.

Химия растворяется, всасывается в плоть и подчиняет ее себе. Я могу дышать результативно, а не в холостую. Остается лишь тупая головная боль. И вялость.

Мне все говорят: "сама виновата", "твой косяк", "твой вина". И я бью себя в грудь со словами "Mea culpa, mea maxima culpa". Я не всегда понимаю почему, я не всегда согласна. Но по другому кажется уже не может быть.

Я читала на ночь перевод фанфика "Дрозд" по Ганнибалу. Невольно кое-что сильно затронуло душу. Как-то мне сказали "тебе нужен хороший хозяин". А я обиделась и оскорбилась, потому что это было связано с сексом. Мне же противно быть к нему причастной лично. Сейчас я понимаю, что вероятно дело было не только в сексе. Ведь что есть доминирование по сути. Большинство воспринимает само слово как синоним разврата. Спасибо идиотским "50 оттенков серого" и тысячам неудовлетворительных оригиналов в коже и с плетками. Но если убрать из явления половое удовольствие, по сути доминант это тот, кто принимает на себя ответственность. Всю ответственность. Он говорит что делать и как, решает когда остановиться, а когда нужно потерпеть. Все людские отношения строятся на формуле неравенства. Доминирующий всегда сумма всех слагаемых. Уникальный тип, способный контролировать и не ломаться. При этом тут не должно быть ничего от рабства. Это унизительно для обоих. Это делегирование, договор об управлении.
В фанфике Ганнибал говорит Уиллу: "Ты в безопасности. Ничего тебе не угрожает. Я владею тобой." Я разревелась, как сумасшедшая.


"Либо психушка, либо сдохнешь!" - мне было шестнадцать и мы слушали рок. Сейчас мне двадцать пять, я слушаю тишину и пытаюсь понять, что из предсказанного случится раньше.

Мне двадцать шесть, и все по-прежнему хреново и невыносимо страшно...

запись создана: 11.12.2015 в 03:20

@темы: нытьё, неизбежное, умри всё живое, глючатай, истерика, мои мысли

---

Помните мишутку танкиста. Не уверена, что это тот же самый, но...



Да, я его очень понимаю. Иногда любимый мишка самая отрадная отрада. Он тебя всегда поймет, не скажет тебе нет, не осудит и каши не просит. С ним мягко спать и приятно обниматься, он не ставит в тупик и целиком и полностью предан. Мишка настоящее сокровище. Вообще плюшевые звери это кажется моя последняя линия обороны. Пережить тот кусок ночи, пока организм ещё не спит, я могу только в обнимку с Арми. Все равно страшно, но с ним хоть чуть-чуть легче. Большой и добрый медведь Гарри. Его нет. Он уехал потому что Тьма не спокойна. И вообще остальных тоже вижу очень редко. Порой в Бедламе так тихо, будто все умерли. Шеф отравился цианидом, Фриц застрелился, Та-Другая, опрокинула бутылку виски запивая горсть таблеток. Может быть и Пипин в своем кафе, поливает бензином, столики, стулья, рояль и в пусто заведении докуривая последнюю сигарету. А наверху, Он-знает-сам выворачивает горячую воду в ванной. Сидит на краю, раздевается и ждёт меня. Мы однажды репетировали это в рамках истории "Выдумай меня".
Только плюшевый мишка напоминает мне, что нет, Шеф давно спит, Фриц скучает и хочет курить и веселиться, Та-Другая дуется за не купленные обновки, Пипин спит в квартире над кафе. Он-знает-сам сам знает где. Все живи, просто им нет до меня дела, они устали от моего нытья. И не только они. Но все живы. Пока.
А я сижу с игрушечным медведем в темноте.
Я бы хотела что бы, если мои родители, или кто там будет этим заниматься, все же проигнорируют мою настоятельную просьбу о кремации, то пусть хотя бы положат в гроб моих зверей. Все не влезут конечно, ну хотя бы Бенечку. Кролик путешествует со мной всюду, логично отпустить его со мной в последнее.

А вообще я что-то вдруг поняла почему мне так стали нравятся ретро фото. И от того мне ещё страшнее.

@темы: нытьё, без ответа, умри всё живое, "он знает сам", nein,nein,nein...., истерика, моя жизнь

---

ШтЫрлиц спасибо за книгу, что ты мне посоветовал. Это просто феерия.

цитата

"Этот Лей — старая свинья", — заявил я перед всем классом. Поэтому Шнорр не мог не услышать моих слов. Он вынужден доложить директору. Тот мчится к председателю школьного совета. Последний назначает комиссию и настаивает на моем исключении. Я же стою на своем: "Что этот Лей — старая свинья, ясно абсолютно всем".
"Ты только подумай, Федерс, ты ведь говоришь о рейхсляйтере!" — восклицает председатель. "Речь идет о старой свинье, — говорю я. — Ибо этот Лей мочился из машины, едущей мимо группы членов гитлерюгенда, и те вынуждены были разбежаться во все стороны, чтобы не намокнуть. Это я видел сам!"
"О таком не говорят, этому не должен верить немецкий мальчик", — заявил председатель. В этом году меня не переведут в следующий класс, потому что я якобы слаб в истории.

Утверждается, что это книга "по реальным событиям".

Это. Каким. Надо. Быть. Бухим.? И куда смотрел фон Ширах? Только не говорите, что он эту машину вёл. XD

В общем действительно крайне увлекательная книга. Неожиданно даже очень.

@темы: библиотека

---

"Mein kleines Herz" ("My Little Heart")-"Мое маленькое сердце"

Очень хочется пересмотреть, но как-то тяжко в одиночестве.



Наши матери, наши отцы ( Unsere Mütter, unsere Väter )

песня:
"Mein kleines Herz" ("My Little Heart")-"Мое маленькое сердце"

-
-
поет:
Katharina Schüttler : Greta Müller

Катарина Шюттлер ( Грета Мюллер / Грета Дель Торрес )

www.imdb.com/name/nm0778348/
de.wikipedia.org/wiki/Katharina_Schüttler

Fabian Römer-звук в фильме

***********

"Mein kleines Herz
schlägt nur für dich,
zählt die Stunden bis du wiederkehrst, dann umarmst du mich.

Mein kleines Herz
träumt schon vom Glück.
In der Heimat wartet es auf dich
und weiß du kehrst bald zurück.
Liebevoll schaust
du mich dann an,
unsere Lippen finden sich ganz sanft und ich weiß du bist mein Mann.

Mein kleines Herz
kommt nicht zur Ruh.
Es hält mich wach die ganze Nacht, und klopft immer tuck tuck.

Mein kleines Herz
sehnt sich nach dir,
kennt die Antwort wenn du mich dann fragst:
Ja, ich gehöre zu dir.
Ja, ich gehöre zu dir."
***************************

UNSERE MÜTTER, UNSERE VÄTER
OST / RÖMER, FABIAN & SCHÜTTLER, KATHARINA

@темы: вот такое кино, не бывает разной музыки, есть просто музыка, распространяя чудеса, nein,nein,nein....

---

Вот за что я это ненавижу...
Сидишь себе строчишь, строчишь историю и все отлично складывается и диалоги и атмосфера и вообще и тут, сам себе говоришь.
Постой-ка БеТТи, а разве не говорил Гитлер своим приспешника, каждый мол должен заниматься своим делом.
И ты такая, спрашиваешь саму себя, собственно к чему сейчас сие помянуто?
А потому что твой персонаж, по-правильному, технически занимается не своим делом.
То есть как так не своим?
Ну как же, он же разведчик, так, значит шпионов не ловит, а разведует, собирает информацию, шпионов ловит контразведчик, что б значит они инфу не собирали. А из контрразведки по времени и по факту он ушёл когда? И куда? Это же совершенно другое отделение? Какой период берёшь ты?
ММММ.
Вооооот. Verstehst du mich?
Ja, Ich versteh dich. Но как же "Красная капелла"?
А что капелла?
Значит не должен был заниматься.
А разве он не жаловался, что его взгрели вместе папаши Мюлли, доклад-то он должен был делать. И потом он пытался узнать, кто музыкант каким образом, через своих агентов тут и там. Значит он пытался вычислить их исходя из той инфы что получал из источников ему подчинённых. Так?
Хмммммм.


И самое удручающее заключается в том, что я удалила кусок начала его перебивать под более ранний период, но остановилась, ведь какого черта! НА фикбуке девочки пишут фанфики в том же фандоме (ИСТОРИЯ НЕ ФАНДОМ)о том как две Мэри Сью из современного мира оказались в Берлине сороковых, причем на дороге без сознания и проезжающий мимо руководитель СД (читай СС-эсовец) не придумал ничего лучшего, чем забрать их к себе домой. Без документов, говорящих по-русски.
А ты сидишь и загоняешься на тонкостях полномочий каждого конкретного отдела РСХА, на том соотноситься ли звания трех сведённых в сцене персонажей и вообще до сих пор испытываешь стыд за то, что не достаточно достоверна. Да кого вообще волнует насколько ты достоверна. А? Разве это главное?

А ШтЫрлиц просит книгу? Спрашивает почему я так много размышляю о побочке, а не об основной сюжетной линии. Да чтобы написать первый роман из серии мне придётся стать экспертом в этой области истории. Потом экспертом в другой ее области, когда они отправятся на следующую миссию.

@темы: нытьё, фанфик, nein,nein,nein...., мои мысли, моя жизнь

---

Расслабьтесь, думайте о приятном, о море, о солнышке... О Фолькере Брухе.

Я не хочу говорить о себе и о том, что я зеленею от пустырника, что работы нет, телефон молчит, как бы часто я не обновляла резюме, не хочу вспоминать о том, как вчера отмораживая пальцы в осеннем парке на лавочке строчила черновик некоего Манифеста, некоего Движения, лишь затем чтобы позже понять, что все это пустое. Глупое. Не в силах больше выдерживать давление страха и переживать раз за разом в глубине себя боль грядущую и не свою, а чужую...Я хочу просто раствориться в чем-нибудь прекрасном.

Например в предвкушении сериала с Фолькером. О Боже мой, "действие в 20-х годах в Берлине" ммм... и Фолькер.

Фолькер, Фолькер, Фолькер...

@темы: нытьё, распространяя чудеса, мужчина как произведение искусства, моя жизнь

---

Писец все ближе товарищи...

29.09.2016 в 22:43

Пишет  Drimaronda:

29.09.2016 в 21:19

Пишет  HoneyMonsterNoNo:

29.09.2016 в 19:41

Пишет  Король Артур и его рыжая Гвиневра с зонтиком:

29.09.2016 в 17:43

Пишет  джейми ли:

В Польше в первом чтении был принят законопроект, полностью запрещающий какие-либо прерывания беременности без каких-либо исключений (даже при серьезных патологиях плода или если беременность наступила в результате изнасилования) и предусматривающий уголовную ответственность для тех, кто имеет отношение к этим абортам (кроме мужиков- оплодотворителей, конечно же).
Прямо сейчас можно выразить солидарность с женщинами Польши, распространяя эту информацию с хэштэгами:
#czarnyprotest
#черныйпротест


а круг все сжимается.

добавим немного российской политики и мизулины в частности, если кто еще не успел ознакомиться с новостью.

Пиздец у меня нет слов просто пиздец

@темы: умри всё живое, моё соучастие

---

Самый громкий процесс, или Густав Гилбер "Нюрнбергский дневник"

Достаточно громкий, чтобы отголоски его метались мрачным эхом между столпов современной жизни. И вовсе не оттого, что есть претензии и к судьям и не все осуждённые получили столько сколько следовало бы получить. Дело не в том, как было сказано в отзыве к труду Гольдензона, никто в результате не вынес из того Нюрнбергского процесса никаких уроков, о чём кстати так сокрушались многие из свергнутых с вершин власти судимых нацистов. Они так и говорили и Гилберту, и Гольдензну, что самой важной задачей трибунала является развенчание культа Гитлера и его идеологические похороны, в противном случае все будет бесполезно. И именно с этим, судя по всему, союзники не справились, хотя конечно, это лишь моё мнение.
Итак как и следовало ожидать у Гилберта противоположенный подход. Он пишет по памяти, хотя даёт более подробную картину происходящего в зале № 600 и в камерах заключённых. В отличие от коллеги Гилберт стоял рядом с ложей подсудимых и наблюдал их непосредственную реакцию на те или иные доказательства приводимы обвинителями. Но пишет он скорее нечто художественное. Не зря в основу сценария американского "Нюрнберга"(с Болдуином, (никакой Джексон) зато там совершенно очаровательный верибельные Гёринг и Шпеер) легли именно его работы и он там представлен как один из важнейших персонажей. При том, держим в уме, что Гилберт майор разведки. Разведчикам верить нельзя, ни в коем случае. Во всяком случае до конца.
В общем-то книга весьма познавательна. В очередной раз меня позабавило насколько близко некоторые из ожидающих неминуемо смертного приговора (а я думаю многие из них прекрасно понимали, что им грозит) угадывали будущее. Читая их слова приводимые Гилбертом хочется плакать и смеяться ей Богу.
Вот о чем говорил Гёринг между делом.
" Вы, американцы, просто не понимаете этого. А вот британцы понимают. И еще: британцы никогда не станут пытаться в один день насадить демократию в только что отвоеванной стране. Они скажут: «Ну что же — в одной стране демократия работает, в другой не хочет». А вы — у вас демократия — это какая-то навязчивая идея. Мы совершили ту же ошибку — попытались в один день насадить национал-социализм в оккупированных странах.
И скажете, американцы поняли что-то с 1946 года?
Франк, негодяй, проходился по полякам, будто мало они с него натерпелись за время его гауляйторства. И конечно, русские, кто угодно, американцы, англичане, марсиане, кто угодно тока не русские, в смысле коммунисты. Впрочем по поводу коммунистов, зная все, что мы знаем теперь пожалуй стоит согласиться. Хрен редки не слаще.
В общем ещё один взгляд на события.
Кстати, вслед за ШтЫрлицом усомнилась правильно ли отпустили старину Шахта. Фриче с Папеном ладно. А вот Шахт. И ничто не переубедить меня в чрезвычайной мягкости приговора шпалы с ушами (Шпеера).

Мистер Гилбер и фон Ширах во время своей защиты

Остальные и Гилберт проводящий видимо экспресс психотренинг



по-моему на последней фотографии Гёринг тихо его ненавидит. Так что слова о том, что в целом к Гольдензону они относились лучше возможно заслуживают доверия.
Спустя годы после Нюрнберга Гилберт поедет в Израиль и будет выступать свидетелем на запоздалом суде над Эйхманом.

@темы: nein,nein,nein...., Архив ВнеВрРаза, библиотека

---

Все начинается с малого.

В России вспомнили о "тунеядстве". Очень вовремя, когда из-за кризиса многих сокращают, увольняют, предприятия закрываются, начинают экономить и множество людей, как обычно, ищут работу. Мы вдруг вспоминаем, что безработные не платят страховых взносов в том числе и по медицинской страховке. Класс. Я вот сейчас безработная, в поиске, и только в этот период вынужденного бездействия у меня в принципе появилось время ходить по докторам и лечиться. Прежде я проводила дни на работе не чувствуя в себе морального права брать административные на такую ерунду как прием у врача, пока стою на ногах и не умираю от острой боли. А вот некоторые безработные в принципе, потому что работают нянями, подрабатывают репетиторством, являются домохозяйками, сидя дома с тремя детьми или, не знаю, перебиваются фрилансом, ибо им так удобно, им так хорошо. Означает ли это, что они тунеядствуют, паразитируют на шее обществ? И паразитируют ли он больше, чем все чиновники и депутаты вместе взятые, позволяющие себе роскошь и излишество и наплевательское отношение к народу (их не выбиравшему (потому что мы же все с вами всё понимаем, правда)? Честно ли это?
Конечно сейчас они в один голос начнут трепаться о том, что постараются написать такой закон, который не затронет "не повинных", так далее и тому подобное. Увы, этому я уже не верю. Система закручивающая гайки самая тупая и прущая на пролом Система. Вместо того, чтобы решать проблемы с безработицей, поиском действенных мотиваций все-таки работать, а не фигнёй страдать, они снова пытаются надавить. Тут, конечно, сложно спорить, русский человек понимает только язык силы, но хочется только пожалеть русского человек, ежели он и в двадцать первом веке не желает ничего поменять в таком подходе.

Предчувствую, что писец немного ближе, чем даже кажется.
Буквально вчера одна крупная Слэшная группа В Контакте объявила о смене руководства и переезде. Дело обыденное, иногда модеры и админы разбегаются, но причина тут куда более прозаическая. Создатель группы заявила о своем нежелании поддерживать сообщество из-за банального страха. Я процитирую
"...в связи с тем, что сейчас в стране сажают даже за ловлю покемонов в церкви, я хочу прикрыть группу насовсем."
Верно, содержание группы подобной тематики нынче весьма опасно, однако примечательна сама паника зреющая в общества. Градус страха поднимается. Россиян уже обязывают доносить, всячески способствуют выставлению нацией самоей себя тёмной, ограниченно и послушно тупой в своей массе и с каждым днем усиливают давление. Медленно, но верно.
Сколь долго будет продолжаться этот фарс, прежде, чем снова и всем без исключения не станет очевидно, что Россия вновь превращается в тоталитарное государство, причем наихудшего пошиба. Ведь в нынешней правящей партии нет никакой идеи, кроме идеи личной наживы, нет никакого благородства, кроме безвкусного извращённого патриотизма, нет никакого внушающего подлинного уважение лидера, нет ничего, что могло бы сделать грядущую диктатуру привлекательной для тех, кто хоть немного шевелит мозгами. Следовательно никто и не планирует включать данную прослойку общества в актив. Им нужна армия и полиция, для подавления, эти винтики они уже смазали, им нужны технари и рабочие, которые как автоматы, будут поддерживать производство, от звонка до звонка, с профильным образованием, стабильным доходом и кормёжкой, а как следствие не рыпающаяся толпа, им нужны купленные и послушные деятели СМИ, им нужны учителя, преподающие то и так, как это необходимо, им необходимо, отупелая от псевдосвободы и гаджетов молодёжь, болтающаяся по улицам без дела с обманчивой мыслью, что они все особенные, но на самом деле все они одинаковые жертвы Системы. Остальных ждёт печальная судьба. Какая именно можно подцепить из истории, но не той, какую скармливают большинству. Впрочем даже и в ней пока ещё имеют место быть эти грустные сюжеты.

А потом будет очередная война. Не нужно быть предсказателем или шибким аналитиком. Война, к сожалению, неизбежное явление, как люди неизбежно подчиненны жажде разрушения. Она будет, в некоторых местах она уже идет, и никогда не прекращается на планете, и когда она закончиться, стоя на руинах, политых кровью новых миллионов, стоя на сломанном хребте очередного поколения, человечество опять будет судорожно искать "козла отпущения". Вместо того, чтобы уже сейчас открыть глаза, уши и сердце и попытаться изменить Мир к лучшему. Ну что же здесь скажешь. Аминь.

@темы: мои убеждения, неизбежное, моё соучастие, навязывать миру своё мнение, моя жизнь

---

Когда книга говорит с тобой. (4)

Он верил, что если решение человека непреклонно и мужество неистощимо - предопределение всегда придёт на помощь к нему. Из тысячи встреч, разговоров и столкновений непременно будет одна такая встреча и одно такое столкновение, которые в купе создадут благоприятный случай, и, умело воспользовавшись им, человек сможет опрокинуть все препятствия на пути к своей цели, выполнив тем самым предопределение.

Леонид Соловьев «Повесть о Ходже Насреддине»

Это одна из моих любимых книг, одна из тех, что по моему мнению должна быть если не школьной образовательной программе, то в программе развития ЭОС точно.

Но где же, где же этот благоприятный случай. Пока только одни препятствия и одно главное, препятствие в моем лице.

@темы: нытьё, книжное отгадывание, моя жизнь

---

Я согласна!

Ладно, я вот уже всю ночь смотрю "Наши матери, ниши отцы" (между прочим ого-го вещь) и я согласна Фолькер Брух. Сыграй Шелленберга, я, вот прямо уже сгораю от нетерпения увидеть его в этой роли. И чем больше я смотрю, на него тем больше понимаю, что да, да, да....



P.S. А какой у него голос, ММММ )

@темы: вот такое кино, мужчина как произведение искусства, душка ШЕФ, nein,nein,nein....